На подъездной дороге зашуршал гравий. Лина выглянула в окно. Просунув озябшие ладони в рукава плаща, она закинула сумку на плечо, подхватила саквояж и спустилась по лестнице. Ханна выбежала их кухни, застыла в холле с растопыренными, красными от соуса, пальцами. Постное, одутловатое лицо перекосил испуг. Лина поборола желание рассмеяться и ускорила шаг. Она опередила, ковыляющего из гостиной, Найджела. Не сказав дворецкому ни слова, села в такси, и отрывисто бросила водителю:
– Бортмутский аэропорт!
Пересекая Атлантику, Лина не могла ни читать, ни спать. Муж ее не ждал, не хотел видеть – решение свалиться ему на голову, проходило по телу ледяной дрожью, оставляя на затылке, под волосами, противную испарину. Его молчание – ответ. Зачем понадобилось навязываться? Лина ерзала в широком кресле первого класса, мучаясь комфортабельный полетом и головной болью.
Нью-Йорк приветствовал грохотом, духотой и пылью. Лина не любила этот город. В судорожном сиянии мегаполиса не покидало стойкое ощущение дурной картины – квинтэссенции абсурда и китча. Парень выскочил из-под желтого капота неожиданно. Водитель ударил по тормозам и бешено посигналил. Во временную брешь, со всех сторон, хлынули люди. Лавируя между автомобилей, пытались сэкономить минуты на переходе – перебежать дорогу и исчезнуть в подземных туннелях или замуроваться в каменных обелисках, чьи верхушки дырявили небо, а каждый этаж погреб под собой чьи-то иллюзий. Обломки её собственных, тоже, валялись, где-то, здесь.
Лина стянула с плеча шелковый платок, затолкала вместе с плащом в саквояж и откинулась на сидении такси, пытаясь отгородиться от живого давления гудящих улиц, которые кишели воспоминаниями.
Муж не встретил в аэропорту, не прислал автомобиль... Ян не знает о её приезде или он его не волнует? Лина взглянула на часы, механически перевела стрелки на пять оборотов назад. Больше всего она злилась на Старкова. Именно ему хотелось отпустить дюжину подзатыльников. Напустить столько тумана! Тумана и неопределенности ей хватало в Дорсете – она им захлебнулась, переполнилась под завязку. Чтобы решится беспокоить мужа – она истощила себя до капли, дошла да предела, когда стерлась не только разметка, но сама дорога исчезла под непроницаемым покрывалом. А она все идет. И нет, этому, конца. Куда ни ступи – пропасть. Если у Яна другая женщина, он бросил её, разводится: почему не сказать, как есть? Любая, правда, лучше зыбкого расплывчатого тумана, который ни удержать в руках, ни избавиться. Чернота за окном заключила в траурную рамку неоновые огни витрин. Лина сцепила холодные пальцы и стиснула между колен: что она будет делать?