Она протянула руку, механически погладила низко склоненную, аккуратно стриженую, голову. Внутри все помертвело и высохло. Реальностью стало только глухое биение сердца, что отдавало в кончики пальцев. Андрей благодарно уткнулся в ее ладонь. Он горько хоронил Яна, вжимаясь слегка колючим влажным лицом в ее руки. Лина не дышала, оцепенев. И вдруг сознание опалило жаром. Она дёрнулась:

– Где он? – Оттолкнув Стархова, она метнулась к двери: – Виктория, такси к входу! Живо!

Удары каблуков по паркету, отдавали в голову, выстукивая драгоценное время. Лина впилась в поникшие вздрагивающие плечи и с силой затрясла Андрея:

– Где он лежит?

– Онкологический центр...

– Какая больница?

– Здесь...

– Которая в Верхнем Ист-Сайде? Да, говори! Ну, же!

– Между шестьдесят седьмой и... шестьдесят восьмой восточной...

Лина простонала и схватила сумку:

– Сволочи вы! – бросила в дверях и со всех ног побежала по коридору к лифтам. Взглянув на зеленое табло, нетерпеливо взмахнула рукой, и кинулась к лестнице.

Ньюйоркцы спешили по домам, наводнив улицы переполненным транспортом. Машины не переставая сигналили и дергались в пробке. Такси медленно тащились в общем потоке, неповоротливо перестраиваясь, зависая на пешеходных переходах и светофорах. Выглянув в окно, Лина постучала в стеклянную перегородку:

– Пожалуйста, мы можем ехать быстрее? Я очень спешу!

Круглоголовый азиат щёлкнул по фуражке и пожал хилыми плечами. Лина порылась в кошельке и отыскала сто долларовую купюру, благодаря Бога, что поменяла немного наличных денег в аэропорту.

– Прошу поторопитесь! – взмолилась она.

Мыча под нос мелодию, водитель ловко поймал сотню и сунул в нагрудный карман. Пропустив образовавшееся окно между машинами, они вновь не успел перестроиться, и проехали поворот. Досадливо вскрикнув, Лина потеряла терпение:

– Включай аварийку и сдавай назад!

– Это запрещено. Повернём на следующем перекрёстке.

– Ты пропустил уже второй, болван!

– Ай, мисс, потише! Не видишь сколько, машин, а? Это – Манхэттен! Как могу, так и еду. Скажи спасибо, что не стоим. А не нравиться, иди пешком!