Согласно обычаям, мы платили десятину, которая шла на столы наших господ в праздник Зимнего Солнцестояния, а они, в свою очередь, предлагали нам подношения на Новый год. Так что подарок – это неплохой способ сказать, что в этом году нас обложили двойным налогом. Агга сообщила мне эту новость, сидя на ступеньках на заднем дворе и в поте лица вычищая ведро моллюсков, которых собирала последние несколько дней вместе с детьми на отмелях. Они должны были стать нашим новогодним ужином, а теперь она готовила их для наших господ.

– Как думаешь, этого хватит? – спросила она.

Я присел рядом с ней.

– Достаточно, чтобы Фрейда накормила устрицами собак Радамантуса. Каждый норчианец занимается этим.

Я достаточно прислуживал на пиршествах наших господ, чтобы знать, как будет потрачено крестьянское подношение.

Прошлой ночью выпал снег, завалив переулок сугробом, в котором сцепились в потасовке деревенские дети. До нас долетел визг, и Агга сразу же подняла голову, узнавая голоса малышей. Они мчались к нам, крича друг на друга.

– Скажите ему, – выкрикнула Бекка, которая добралась до нас первой, плача от досады, – что ей есть дело!

– Да нет ей никакого дела, – настаивал Гарет.

Агга отбросила свой нож для чистки устриц и притянула детей к себе.

– Кому нет дела?

– Они говорят, – заговорила Бекка, указывая через плечо на нескольких мальчишек чуть старше ее и Гарета, – что Антигоне нет дела до норчианцев. Но это неправда. Она пыталась спасти нас…

– Тогда почему она стреляла в нас? – спросил Гарет.

Бекка побагровела:

– Ты ничего не знаешь об этом, ничего!

Она вырвалась из объятий матери и умчалась по переулку, не обращая внимания на крик Агги. Гарет закатил глаза.

– Девчонки, – сказал он мне, поднимая руки в пораженческом жесте, больше подходящем подростку, чем шестилетнему мальчишке, а затем потопал обратно к друзьям.

– Откуда он научился этому жесту? – поинтересовался я у Агги.

Она вытащила еще одну устрицу.

– От тебя.