Ее лицо перекосилось, словно флаг на ветру.

– Энни, мне нужно с тобой поговорить.

Мои щеки заливали слезы, извинение Кора теплом согревало сердце, а в мыслях крутилась одна мысль: «Я не могу этого сделать». Что бы она ни хотела сказать мне или услышать от меня в ответ. После «Антигоны сюр Аэла непригодна к службе», после «стервы-командующей» и «шлюхи Повелителя драконов» я не могла этого сделать. Может, я и заслужила ненависть Мегары, но, как оказалось, я могла защитить этот город – в независимости от степени их любви ко мне или ненависти, и однажды, возможно, я буду готова загладить свою вину перед этой девушкой, которую обидела я и которая обидела меня. Но сейчас мне по-прежнему было слишком больно.

– Мне нужно идти.

– Энни, мне кажется, что-то происходит…

Я протиснулась мимо нее и ушла.

Вернувшись во Внешний Дворец, я направилась к дворцовому кузнецу и забрала заказ, который сделала прошлой ночью: намордник, сделанный по размеру крупного грозовика, со скрытой застежкой под челюстью. Подделку, которую Грифф сможет использовать после освобождения Спаркера. Затем я отправилась в забытое крыло Внутреннего Дворца, чтобы найти кладовую, которую описал Ли.

Или, скорее, напомнил о ней.

«Помнишь тот случай, – спросил у меня Ли, когда мы, прислонившись к перилам моста Хаймаркета, наблюдали за детьми на льду, – когда мы исследовали Дворец с Даком, а я сбежал?»

Ли всегда неохотно соглашался на наши авантюры, но в тот раз именно он предложил нам свернуть сначала в один коридор, а потом в другой, которые в итоге привели нас к слегка приоткрытой двери.

Когда в тот день мы с Даком толкнули дверь, он не последовал за нами. И стоило нам обернуться, как его и след простыл.

– Ты сбежал, потому что это были старые покои твоей семьи?

– Да. И некоторые наши вещи. Я думал, что хочу увидеть их, но не смог.

Сегодня дверь была закрыта. На ней висела табличка с надписью: «Дворцовая революционная коллекция». Я вставила в замок ключ, позаимствованный у дворцовых служащих, и скользнула внутрь.

Комната, в которую я вернулась, – просторна и наполнена сокровищами, выглядящими сейчас весьма неприглядно. Чаши и канделябры, затянутые паутиной, усеянные толстым слоем пыли мрамор и парча, – все это тускло мерцало в рассеянном свете, проникающем сквозь обшарпанные витражи. Забытые и брошенные, как тот гобелен на втором этаже Лицейского клуба.

Покои семьи Ли превратили в складское помещение.