На прошлой неделе перед уходом из гримёрки Сильви от двери обернулась ко мне.

– Я тебе соврала.

– О чём?

– Ты спросила, когда я в тебя влюбилась. Я сказала, что в тот день, когда ты рисовала меня, но это неправда. Это случилось в первый день, когда ты карабкалась по лестнице к трапеции. Ты падала снова и снова, и в тебе была такая решимость, какой я никогда раньше не замечала. И что-то изменилось. Я не знаю… это не имеет значения, наверное.

Но это имело значение. Она полюбила меня по-настоящему, но в этом смысле я не могла ответить ей взаимностью, и это разбивало мне сердце.

Я сегодня ужасно уставшая и немного рассеянная. Это продолжается с рождения Марго, но сегодня я ожидаю снова ощутить приятное покалывание от полёта, как прежде. Мой костюм готов и ждёт меня, висит на завешенном зеркале. Я хочу снять с него покрывало, но тогда жалкое существо, которое запер в нём Отец, будет пялиться на меня. Я нерешительно отдёргиваю ткань. К моему удивлению, там не одно существо, а два, и они мне знакомы.

По пути на арену я гадаю, кого Отец сегодня пригласил в качестве публики. Он снова начал рассылать билеты, думая, что всё вернётся на круги своя.

Но я боюсь, этому больше не бывать.

Глава 24

Глава 24

Париж / Восьмой уровень Ада

3 июля 2005 года

Ещё после прочтения последнего дневника Ларе понадобилось время, чтобы привыкнуть к тому, что Альтаказр – демон всякой крутой херни – приходился ей… кем? Прапрадедом? О господи. Такое несколько выбивало из колеи.

Сейчас Альтаказр, ни на кого не обращая внимания, закинул ногу на подлокотник кресла и сидел, как нахальный подросток, качая в воздухе сапогом.

– Итак, – начал он. – Давай я расскажу тебе историю. Жил-был один очень крутой нобль.

– Нобль? – Лара не могла не посмеяться над его выбором слова.

– Благородный джентльмен, ну, – пояснил он снисходительно и сделал такие глаза, как будто Лара брякнула глупость.

Она хмыкнула.