Я застыл на месте, все поливая и поливая горящее пространство перед собой. Я знал, что от обычного шланга будет мало толку, но упорно продолжал это делать. Я словно верил, что из шланга вот-вот рванет мощная струя, которая потушит пожар. Мозг захлестнула паника. Я позволил ей возобладать над собой, но ровно на три секунды. Затем я прогнал ее и стал делать то, что мне всегда удавалось лучше всего, – оценивать ситуацию, анализировать возможности и принимать решения.
Дверь находилась возле горящей сцены, поэтому пробраться к выходу ребятам было проблематично. Рядом валялся выдернутый из пола металлический стеллаж – очевидно, его использовали в качестве тарана.
В огне кто-то катался по полу и кричал. Витя и Ира пытались вытащить одноклассника, но у них не получалось. У Вити сгорел рукав и часть волос с правой стороны, лицо Иры было все в копоти. Запах гари усиливался. Я быстро сунул Ире в руки шланг, дернулся за курткой, а потом ринулся в огонь и накинул куртку на горящего человека.
Жар был нестерпимый. Я словно вдыхал само пламя. Грудь разрывало – адский огонь уже бушевал внутри. Я чувствовал, как огненные языки лижут кожу на руках и лице, ощущал, как горят волосы. Боль была похожа на яд, но я не отступал. Я не мог. Я обещал, я же обещал их всех защищать… Я не должен был этого допустить… Как же я виноват, виноват… Я сторожевой пес. Я всех охраняю. Это мое предназначение, моя тяжелая ноша.
Наконец я выкатил несчастного из огня. Это был Рома, точнее, то, что от него осталось. Меня охватили ужас и боль – такая, будто все внутренности искромсали бритвой. Мой лучший друг… Я руками сбивал с него пламя, Ира поливала нас обоих из шланга, но холодная вода казалась нестерпимо горячей. Соприкасаясь с воспаленной кожей, она обжигала.
В нос острее ударил запах горелого мяса. Нет, нет! Только не Рома, только не он! Я не мог так поступить с ним. Не мог допустить, чтобы Ромка сгорел на моих глазах. Друзей не предают, их спасают, чего бы это ни стоило. Кофта Ромы обуглилась, кожа на спине, груди и правой руке почернела и сморщилась, половина лица казалась восковой. Рома стонал. Меня трясло.
Я посмотрел на свои руки. Кожа на ладонях и запястьях пузырилась и была настолько красной, что даже светилась. Все мое тело словно превратилось в живой сгусток боли, но сейчас было не до нее. Я должен был думать о других.
Я поднял глаза и оглядел зал. Ребята скучковались в противоположном от сцены конце зала, куда еще не добрался огонь. У кого-то были маски, кто-то обернул лица кофтами и шарфами. Все кашляли. Некоторые потеряли сознание и лежали на полу, среди них я разглядел Свету. Зареванная Маша, у которой по лицу расплылась косметика, пыталась привести подругу в чувство. Марьяна сидела на полу, заткнув уши руками, с отсутствующим видом пялилась в стену, раскачивалась и мычала. Она ушла в себя и будто не видела, что творится вокруг, и я ей даже позавидовал. Увидев, что распахнулась дверь и огонь понемногу заливают, ребята вскочили.