В конце декабря мы с Сашей и Севером провожали Динку: общались с ней у машины, пока ее папа таскал вещи. Мы с Диной неотрывно смотрели друг на друга. Саша, глянув на нас, предложила Северу помочь Дининому папе, и они ушли, оставив нас вдвоем.

– Какие планы на ближайшее будущее? – спросила Дина.

– Да решил на какое-то время уйти от всего. Сменить школу, окружение. Чтобы ничто не напоминало о старых проблемах. Хочу наладить все как-то, упорядочить.

– Идея классная, тебе нужно это, – поддержала Дина.

– Жаль, тебя рядом не будет. Не хочу, чтобы ты уезжала. Останься, – шепнул я.

– Не могу. – Дина грустно улыбнулась. – Папа не разрешит жить одной, а сам ко мне не переедет, у него там все – работа, дом. Да и у меня там многое осталось. Друзья, старая школа, совершенно обычная и нормальная.

На этих словах мы с Диной издали короткие безрадостные смешки.

– Ты лучше сам приезжай ко мне почаще. – Динка сделала шаг навстречу и смахнула с моего воротника снежинки. – Сходим куда-нибудь. Я там много кафешечек уютных знаю.

– Зовешь на свидание? – прищурился я.

– Ну-у-у. Пусть будет свидание. – Дина задрала подбородок.

– Неужели я дождался приглашения от не-принцессы-в-трусах-с-«АлиЭкспресса»? – Я до конца застегнул молнию на ее куртке.

– А ты ждал, да? – Дина натянула мне на уши шапку.

– Ага. Двенадцать лет. В Азкабане.

Подчиняясь какому-то неведомому порыву, я прижал Дину к себе и крепко поцеловал в губы. Она с готовностью ответила на поцелуй, как будто ждала его, и ждала уже очень долго. Какой же я дурак был… Тогда, второго сентября, в шуточной манере Дина сделала первый шаг и с того дня ждала ответного. А я ничего не предпринимал. Просто кретин. Ничего, у меня теперь будет много возможностей исправить оплошность. Ведь у нас с ней впереди очень много времени. А гравитация на Земле сейчас не просто ослабла. Она исчезла.

* * *

За рулем «Нивы» была бабушка. Мы с мамой сидели сзади, я держал ее за руки, смотрел на нее не отрываясь. Не замечал ни глубоких морщин на ее лице, ни загрубевших рук. Это моя мама. Самая лучшая на свете. Она что-то зажгла внутри меня. Костер, который давно потух. На маме была одежда, в которой она отправилась в тюрьму, и косынка, выданная ей уже там. Посмотрев на косынку, я поморщился:

– Сними ты уже ее. И выбрось в окно.

– Не могу, стыжусь, – смущенно ответила мама.

– Чего? – удивился я.