– И еще, разумеется, Тони…

– А, ну да, и Тони, конечно, тоже.

* * *

На рождественские каникулы в Килгаррет Ниам вернулась с весьма удрученным видом.

– Все из-за Тима! Он уехал с какой-то страхолюдиной. И что он в ней нашел? Эшлинг, да она настоящая святоша, вечно ходит в жутких длинных растянутых кофтах.

– Угу… Как ты думаешь, у него с ней серьезно или просто мимолетное увлечение?

– Не знаю, но на самом деле… понимаешь, я не могу рассказать мамане… но я боюсь, что он расскажет про нас… А я не хочу, чтобы про меня неверно думали…

– Что такого он может рассказать?

– Ну… про нас, про меня с ним… Я бы не хотела, чтобы все думали, что я… ну… того… со всеми подряд… Тим для меня единственный. Я не бросаюсь на кого попало, и я бы не хотела, чтобы он кому-нибудь рассказал…

– Ты имеешь в виду, что спала с ним? – У Эшлинг глаза на лоб вылезли от изумления.

– Ну да… Он ведь мой парень. Был.

– Да ладно, не ври!

– Не хочешь, не верь. Только не разболтай мамане, она меня убьет.

* * *

– Сложно понять, когда Эшлинг шутит, а когда говорит на полном серьезе. – Элизабет зачитывала письмо Генри, который развешивал по комнате рождественские украшения.

– А что она говорит?

– Пишет про ужасное Рождество, когда они втроем будут слоняться по огромному пустому дому.

– Я думал, у нее большая семья.

– Да, но по какой-то причине Рождество она проводит со свекровью, одна. А Тони, по ее мнению, вряд ли сумеет продержаться с ними целый день.

– Господи, неужели он до сих пор прикладывается к бутылке?