– Да, маманя, оставаться жизнерадостными в такое время не фунт изюму, но если ты хочешь именно этого… что ж, ты всегда получала то, что хотела.

– Вовсе нет, рыжик ты мой, тебя мне никогда не удавалось переспорить… Идите уже, дайте мне поспать.

Когда они закрывали дверь, она улыбалась.

* * *

Зайти к миссис Мюррей казалось неимоверно сложной задачей. Эшлинг сначала позвонила, чтобы убедиться, что ее пустят в дом.

– Конечно приходи, если хочешь, – получила она в ответ.

Несмотря на то что миссис Мюррей старалась проявить гостеприимство, атмосфера все равно оставалась напряженной. Эшлинг не могла извиниться за свое поведение, а миссис Мюррей не собиралась ее прощать. Они были единодушны в желании быть понятыми и в нежелании понимать другую сторону.

– Я считаю, Тони хорошо в санатории.

– Эшлинг, откуда тебе знать, если ты там не была?

– Друг Элизабет туда съездил.

– Понятно. Я слышала, Элизабет привезла свою малышку.

– Да, ее назвали Эйлин. Имя матери Генри тоже Эйлин.

– Прекрасное совпадение!

– Как поживает Джоанни?

– Все так же, ничего нового.

Под конец, когда перекидываться репликами, поддерживая разговор, стало почти совсем невозможно, Эшлинг вдруг сказала:

– Мне очень жаль, что все так получилось, миссис Мюррей.

– Да. Мне тоже очень жаль, что все так получилось. Искренне жаль.

– Я вернусь к мамане.

– И твою маму мне тоже искренне жаль, – сказала миссис Мюррей. – Господь посылает нам очень тяжелую жизнь здесь, на земле.