По коридору, отдаляясь, действительно двигался человек. Но как-то подозрительно бесшумно, хотя Бернард успел подумать, что у него просто заложило уши от накатившей паники. Фигура явно мужская, в клетчатой рубашке, точь-в-точь в какой стоял Грегор на фотографии, найденной в кабинете директора.

Коридор неожиданно задрожал как в жарком мареве, Бернард пошатнулся и схватился за дверной косяк. Человек – видение, галлюцинация, призрак – нырнул в одну из открытых комнат на другой стороне стены.

Набрав в легкие пыльного воздуха, Бернард последовал за странной фигурой. Кровь так сильно стучала в ушах, что он не слышал звука собственных шагов. Переступив порог комнаты, в которую вошел похожий на Грегора человек, Бернард оказался в больничной палате и застыл прямо у входа.

Пол и стены выглядели как новые. Никаких следов запущенности, даже окна целые. У стены, напротив входа, в ряд стояли койки с белоснежными матрасами. На одной из них кто-то полусидел. Кто-то, чьи длинные темные волосы сразу привлекали внимание. У Бернарда пересохло во рту. Он смотрел на молодую девушку, знакомую до боли в сердце, и она смотрела на него в ответ, будто бы ждала его прихода. Ноги сами понесли его к койке, по правую сторону которой стояла капельница, соединяющаяся тонкой трубкой с тыльной стороной одной из рук девушки, а по левую – медицинский аппарат с монитором. Пульс, давление и все остальные жизненные показатели отображались мертвыми прямыми линиями либо нулями. Монотонный писк звучал будто в самой голове, а не исходил от аппарата.

Бернард с замиранием сердца взглянул в глаза, казавшиеся ненатурально ярко-зелеными на фоне бледного лица. Губы девушки приоткрылись.

– Берни.

Бернард уже плохо помнил голос матери, но точно мог различить его из тысячи. Однажды, когда он был маленьким, он уже видел ее в таком состоянии. Конечно, монитор тогда показывал иные значения – живые, – а сама Инесс выглядела старше и болезненнее.

– Мам…

Девушка улыбнулась. На вид ей было не больше, чем Бернарду. Ее тонкие руки без движения лежали поверх белоснежного одеяла. Через трубку из капельницы ничего не поступало, разве только воздух.

– Не совсем, – ответила она безэмоциональным голосом, как робот, который может правильно воспроизводить человеческую речь, но звучит она механически и неестественно. – Не целиком. Лишь часть, оставшаяся в этом месте.

Внезапно Бернард увидел тянущиеся к матери из-под кровати руки. Десятки. Бледные, даже синюшные и с неправдоподобно длинными пальцами. Под кроватью сгустилась тьма, будто бы там притаилось чудовище с сотней желтых и красных сверкающих глаз и сотней рук.