Бернард настороженно посмотрел на Инесс, пытаясь намекнуть на творящийся кошмар. Она, будто не замечая ничего вокруг, продолжала невозмутимо смотреть на Бернарда.

– Тут их много. Больше, чем кажется на первый взгляд. И они тут давно. Задолго до открытия дома отдыха. Но они тебя не тронут. Потому что ты защищен от них. Придется, конечно, чем-то пожертвовать, – проговорила Инесс по-прежнему бесцветным голосом.

Бернард почему-то подумал о Юэне, ощутив новый прилив паники.

– Нет, – отрицательно покачала головой мать или, вернее, часть ее, как она сама сказала, – не им. Он тоже защищен, хоть и слабее, чем ты. Но ему это нужно меньше. Зато ты начинаешь светиться как маяк. Это не то, чего я хотела.

«А если бы Юэн был не защищен, то… – подумал Бернард, ужаснувшись собственных мыслей. – И что вообще имеется в виду?»

Больничная палата, в которой он находился вместе с матерью, угнетала и будто бы увеличивалась в размерах, или это сам Бернард уменьшался по каким-то причинам. Безотчетный страх, прямо как в детстве после очередного жуткого кошмара, накрывал с головой.

Так много вопросов, так мало сил их озвучивать даже мысленно. С тех пор как Инесс умерла, Бернард мечтал с ней поговорить, но сейчас она, часть ее, перед ним, и он не знал, что спросить. Почему стены продолжают увеличиваться в размерах? Почему монстр или призраки под кроватью становятся крупнее? Почему Бернард не может вымолвить ни слова? Почему он чувствует себя так устало, что готов упасть на пол и заснуть рядом с этими монстрами?

Инесс вдруг вскинула свободную от катетера руку, указав сначала на Бернарда, потом на себя в больничной койке.

– Такова плата за общение.

Бернард настолько уменьшился, что медицинский аппарат с монитором уже был выше него, а вылезающие из-под кровати руки теперь казались крупными и опасными. Он чувствовал себя ребенком. Маленьким и не понимающим, что происходит. Почему мама не дома, а лежит в больнице? Почему она говорит загадками? Что это за трубка торчит из ее руки?

– Не пытайся восстанавливать сломанные обереги, – сказала мать, но голос ее смазался, а в глазах у Бернарда потемнело.

Ему снова начало казаться, что он качается на волнах времени, только вокруг темнота и пустота, холодно и пахнет как после дождя. А потом что-то изменилось. Проявился запах пыли и бетона, что-то или кто-то схватил его за плечо и потряс.

– Берн, прием, – голос знакомый, приятный, мелодичный, но немного обеспокоенный.

Бернард вскинул голову, увидел перед собой Юэна и осознал, что секунду назад сидел, уткнувшись в сложенные на коленях руки. Спина с рюкзаком упиралась в стену.