Юэн даже не сразу осознал, что Бернард замолчал. Он сидел, уставившись на свои руки, снимал и надевал кольцо на безымянный палец абсолютно механически. Лишь спустя несколько минут молчания осмелился поднять на Бернарда взгляд. Тот сидел в кресле с настолько усталым и бледным видом, что, казалось, вот-вот закроет глаза и уснет прямо здесь. Или чего хуже.

Юэну вдруг захотелось пересечь комнату и проверить пульс на его запястьях, может быть, даже дружески и успокаивающе обнять, чтобы ощутить, бьется ли вообще его сердце. Будто услышав эти мысли, Бернард сделал глубокий вдох. Грудь его высоко поднялась и опустилась, что можно было считать за жизненный признак. Юэн пошевелился на стуле.

– Берн, – сказал он сдавленно, – мне жаль, что это все произошло с тобой. Это несправедливо.

«Шикарные слова, ты определенно умеешь подбадривать людей. Мог бы просто промычать «угу», и эффект был бы тот же. Как ему поможет тот факт, что тебе жаль?» – обругал себя Юэн. В разговорах с собой речи получались красноречивее и продолжительнее. Ему всегда казалось, что обычных слов в таких ситуациях недостаточно. Что надо оказать какую-то более существенную помощь, но жизнь за другого человека не проживешь и прошлого не изменишь. Какие слова могли бы облегчить боль Бернарда?

– Я поначалу, когда мы только познакомились, наверное, наговорил тебе всякие не совсем приятные вещи, – виновато улыбнулся Юэн. – Прости за бестактное поведение. Я часто говорю глупости.

Бернард слабо улыбнулся. Взгляд его потеплел.

– Ничего. Я уже привык к твоим глупостям, – сказал он и, вскинув руку, обессиленно опустил ее обратно на подлокотник. – Ты не мог знать подробностей, поэтому просто высказал общественное мнение обо мне и о моей семье. Но это хотя бы было искренне и смело. Лучше, чем распускать слухи за спиной. Ты тогда говорил что-то про откровенность. Наверное, так правильнее – говорить, о чем думаешь. Быть прямолинейным, а не увиливать. Не скрывать, если что-то идет не так. Мы мало разговаривали с отцом о матери. Возможно, в этом был наш главный пробел. Может быть, если бы мы были честны друг с другом, многие вопросы, на которые сейчас нет ответов, не возникли бы. И я бы не сидел здесь в окружении тысяч снимков, не понимая, зачем отец их делал. Ну, может, когда я переберу их все, что-нибудь да пойму, – Бернард встал с кресла и подошел к Юэну. Он не выглядел растроганным или угрюмым, только усталым. На губах слабая тень улыбки, в глазах – какая-то расслабленность. – Я пойду спать. Если будешь играть на гитаре, не забудь после выключить свет и проверь на всякий случай дверь.