– Ещё огромнее, чем мы могли предполагать. Я, по правде сказать, думал, что живых городов останется больше, но лава уничтожила почти всё. Стёрла всю жизнь, не оставив ни шанса на будущее. Мы облетали материки, приземлялись на острова, но и там не находили ничего. Ничего, кроме вымершей жизни, только пепел по самые крыши, если где-то они ещё были видны.

– И тогда вы решили использовать тех, кто у вас уже был.

– Чего не сделаешь ради увеличения популяции.

Сержанта перекосило, но профессор этого не заметил – или сделал вид, что не заметил. Ему не было никакого дела ни до сержанта, ни до таких мягкотелых существ, как он.

– Мне нужны были женщины, – смотрел в одну точку Хольцман. – Много женщин. Все до одной. Благо в оставшихся городах их было немало, как среди приехавших, так среди тех, кто изначально в них жил.

– Для чего вам нужны были женщины?

– Для продления человеческого рода.

– А как же искусственное выращивание детей в инкубаторе из уже оплодотворённой яйцеклетки?

Профессор посмотрел на сержанта как на идиота.

– Я вас умоляю, наука ещё до того не дошла.

– Но вы говорили…

– Я много чего говорил, чего не скажешь ради своей идеи.

– Значит, вы решили оплодотворять всех женщин два раза в год?

– В первые два года, да. А когда всё пошло гладко, то и три раза.

– А после изъятия плода возвращали их обратно в город?

– Да.

– Какой срок был у изъятого плода?

– Три месяца. Такой плод нам уже удалось сохранить.

– И они не заметили, что время идёт по-другому? Что уже не лето, а осень, например?

– В этой части материка всегда лето или ранняя осень, в общем, что-то среднее между тем и другим. К тому же после произошедшего катаклизма погода так изменилась, ничто уже не подчинялось привычному ходу вещей, потому и не удивляло уже никого.