«Патология здесь несомненно присутствует, – подумал Краус, – но сомнительно, что какой-либо суд признал бы его юридически невменяемым. Возможно, юридически странным или эксцентричным, если бы такая классификация существовала».

Во время этого второго интервью психиатр узнал, что Шоукросс пощадил жизнь по крайней мере одной проститутке из Рочестера под влиянием сострадания, и это опять-таки указывало на то, что он не был обычным социопатом. Он сказал, что этой женщине было около двадцати девяти лет, она жила на материнское пособие для двоих детей. Она вела себя «немного странно», вспоминал он, и когда они занимались сексом, он ощутил в себе желание задушить ее.

– Знаете, я держал ее за горло, – сказал он, – и она сопротивлялась, а потом говорит: «Прошу, не надо, я принимаю лекарства, и я знаю, что ты тоже их принимаешь». И когда она сказала это, я остановился, сел за руль, сжал руки, чтобы не дрожали, и расплакался. Думал, что же, черт возьми, я делаю. У меня был какой-то шок. Я отстранился и сказал: «Какого хера я делаю?» Понимаете? Потом мы немного поговорили. Она спросила, могу ли я отвезти ее домой. Я сказал, что никаких проблем.

Он утверждал, что тяга к убийству появлялась только после того, как он начинал сильно потеть. «Знаете, все как в тумане, и я начинаю потеть, и вся рубашка мокрая, лицо и волосы тоже мокрые, и как будто что-то надвигается на меня».

Как обычно, разговор зашел о Вьетнаме, и Краус сделал пометку о неуместно проявившемся аффекте уплощения эмоций, когда Шоукросс излагал очередную страшилку – как он помогал уничтожить деревню, «до последней курицы и свиньи», и как «делал что-то с женщинами, которые были там, но не умерли сразу». Тон его изменился – он как будто делился теплыми воспоминаниями.

Закончилась история тем, что лейтенант армии США выстрелил в голову одному из своих солдат, чтобы избавить его от страданий.

– Вы знаете, кто был этот лейтенант? – спросил присутствовавший на интервью Рональд Валентайн.

– Нет, – быстро ответил Шоукросс.

– Вы помните имена тех, кто был с вами?

– Я никого не помню. Я пытался вспомнить тех, кто там был, но не смог.

Краус и Валентайн обменялись взглядами. Ранее они обсуждали его странную неспособность вспомнить товарищей по оружию. Ни имен, ни прозвищ – ни приятелей, ни сержантов, ни офицеров роты. С географией дело обстояло много лучше: «к северу от Контума…», «на взлетно-посадочной полосе прямо посреди долины…», «горный хребет под названием Майл Хай…», «база огневой поддержки рядом с тропой Хо Ши Мина…». Интервьюеры также заметили, что детали рассказов постоянно менялись.