Обстановка пещеры, скудная, но по-своему уютная, включала, помимо прочего, вторую, меньшую, кровать – вероятно, Адама; стол с табуретками; шкафы, набитые едой, посудой и утварью; множество расставленных тут и там причудливых декоративных предметов, сделанных с большой фантазией путем сборки обрезков дерева и металла; каменный камин, увенчанный чем-то вроде дымохода, соединенного с трубой, которая тянулась ко входу в пещеру.

– Мы несколько раз предлагали им переехать в поселок, – сказал Генерал, пожимая плечами, – но они всегда отказывались. По крайней мере, мы помогли им кое-что здесь улучшить.

В этот момент шаман провел рукой по исхудавшему лицу лежащей женщины, закрыв ей веки.

– Она ушла, – печально объявил он, обернувшись к Генералу. – А он, я боюсь, скоро последует за ней. Как только Маман сообщила им о смерти Адама, они начали угасать.

Тем временем Лаура тихо подошла к постели двух пожилых людей. Заметив девушку, мужчина с трудом поднял сморщенную руку в ее сторону и пробормотал что-то едва слышное. Шаман наклонился над ним, почти прижав ухо ко рту старика, чтобы заставить его повторить.

– Иди сюда, – пригласил он Лауру. – Он хочет тебе кое-что сказать.

Меццанотте был поражен. Какое отношение Лаура могла иметь к этому умирающему старику? Он смотрел, как она присела рядом с кроватью.

– Я… я… мечтал о тебе… – выдохнул старик своими восковыми губами.

Лаура кивнула, улыбаясь ему; глаза ее сияли. Она взяла его руку в свою, а другой рукой погладила его по лицу. Кожа, морщинистая и уже трупного оттенка, казалось, прилипла к костям его черепа. Левая бровь была рассечена надвое шрамом.

– Амос, – воскликнула Лаура срывающимся от волнения голосом. – Амос и Лия Фелнер… Наконец-то я нашла вас.

Она посмотрела на маленькую женщину, безжизненно лежащую возле старика. На ней было ожерелье из бутылочных пробок, идентичное тому, которое она видела на шее Эстер Лиментани. Она была той женщиной, которая пела Адаму детский стишок, способный успокоить его, тот самый, который повторяли двое детей, когда они появлялись на вокзале. Амос и Лия, брат и сестра, были родителями Призрака. Тот факт, что у них были кровосмесительные отношения, возможно, должен был шокировать Лауру, ужаснуть, но это было не так. Они провели здесь всю свою жизнь в полной изоляции. Они были только вдвоем, что еще им было делать? Наверное, это было естественно, что с течением времени их братская любовь переросла в нечто иное. Но это все равно была любовь, и все подсказывало Лауре, что это была великая любовь.

Значит, правда оказалась именно такой, какой она ее себе представляла, не будучи способной в это поверить… Амос и Лия никогда не покидали подземных помещений вокзала. Все это время они были здесь. Вот почему из всех тех людей лишь они двое явились ей. И именно поэтому Лаура все еще могла с такой силой ощущать старые эмоции, которыми было пропитано подземелье. В отличие от всех остальных, брат и сестра остались живы, но так и не смогли преодолеть страшную травму депортации, наложившую неизгладимый отпечаток на их жизнь. Боль, страх и печаль, пережитые ими, продолжали бушевать в них – и каким-то образом затронули даже тех, кто был их товарищами по несчастью.