Татьяна перечислила подробно, но я так нервничала, что половину прослушала.

Собрав мыло, пасту, полотенце и упаковку печенья, зависла над коробкой конфет. К сладкому Амелин был равнодушен. Он любил картошку.

В субботу в одиннадцать на проходной меня встретила женщина в белом халате поверх свитера и повела по территории.

– Твой кажется вменяемым, – бросила она на ходу. – Так бы я не согласилась.

– Он и есть вменяемый.

– А чего тогда к нам привезли?

– Родственница сдала. Ему бабка квартиру завещала, вот она и бесится.

Татьяна покивала головой.

– Такое у нас постоянно, только обычно молодые стариков сдают. – Она посмотрела на мой пакет: – Перепись того, что передаешь, составила?

– А зачем?

– Давай сама посмотрю. – Она раскрыла пакет на ходу и, переворошив все пятерней, вытащила сверток из полотенца:

– Это что?

– Вилка.

– С ума сошла?! Никаких колющих и режущих.

– Но это для еды. Я картошку привезла.

Ее я держала под курткой, чтобы не остыла.

– Ложку вам дам.

Мы дошли до шестого корпуса, вошли в маленькую боковую дверь и попали в узкий коридор. Татьяна провела меня в одну из комнат и включила свет, после чего протянула руку. Я сунула в нее тысячу рублей.

– Жди здесь, – велела она и ушла.