Мы с ним прожили бок о бок десять лет. Половину нашей жизни. Конечно, ссорились и пару раз дрались, но потом всегда мирились. Чернецкий не умеет долго злиться или обижаться и всегда приходит первым с демонстративным видом, что милостиво тебя прощает.

Внезапная откровенность Макса так поразила меня, что я на время совсем забыл о парнях и о том, что мы их ждем, поэтому, когда он резко переключился, не сразу сообразил, о чем идет речь.

– Как ты думаешь, за дверью кто-нибудь остался караулить? Может, попробуем выйти?

Мы отправились в холл и, осторожно повернув ключ, выглянули на лестницу.

Несколькими ступенями ниже стоял тот амбал, который пытался забрать у Тифона браслет.

– Где наши пацаны? – спросил Макс.

– Откуда мне знать? – буркнул он.

– Позвони своим.

– Может, всё в порядке, и вам больше не нужно нас тут караулить, – подсказал я.

Это возымело действие. Амбал достал телефон.

– Ну что? Отбой? Нет? А чего? Ладно, понял. Жду.

Амбал поднял голову и зыркнул на нас исподлобья:

– Лучше выходите по-хорошему. Потому что если Цуркан придет, то будет уже по-плохому.

Он начал медленно подниматься, и Макс захлопнул дверь.

Я отказывался верить в то, что Тифону не удалось договориться. Но Макс, похоже, принял это как должное.

– Тогда я пошел, – сказал он по-деловому. – Запрись в каком-нибудь зале, к утру я кого-нибудь приведу.

В зале Фредди он влез под самый потолок и снял канат. Потом забрал ключи от машины Ярослава, оделся, и мы отправились в «Чернобыль».