Любил ли я ее на самом деле?

Этот вопрос кольнул и засел занозой. Если любил, то почему не подумал о том, что должен отменить свидание? Я же мог попросить об этом Зою еще тогда, когда приходил или когда звонил из полицейского участка.

Раскаяние, которое я испытывал по отношению к ней, напоминало стыд перед бабушкой за побег с Юрием Романовичем. И мне это не нравилось.

С другой стороны, Настя, определенно, действовала на меня успокаивающе.

Когда моя мама решила, что у меня нет никаких талантов и способностей и что звезд с неба я никогда хватать не буду, мне и самому передалось это разочарование, словно Распределяющая Шляпа отправила меня на самый отстойный факультет для мобов, однако встреча с Настей все изменила.

Она считала меня умным, сильным и смелым. В ее глазах я был лучше Тифона, лучше Криворотова и всех остальных. Так что я тоже начинал чувствовать себя таким и старался оправдывать ее ожидания.

Заставив себя сесть, я опустил ноги на пол и потянулся.

Дятел не спал. Лежал, гипнотическим взглядом вперившись в большой прямоугольный будильник из бабушкиной комнаты, стоявший на столе.

– Это зачем? – спросил я.

– Жду начала турнира.

– Будешь смотреть?

– Нет. Просто жду этого часа.

– Ясно. Значит, себя изводишь. И во сколько же это случится?

– В два. Ровно в два все будет кончено.

– Сказать, куда я сейчас поеду? – Я сделал паузу, но, не дождавшись вопросов, продолжил: – Собираюсь татуху себе набить. Настоящую. Вот здесь.

Я показал на запястье. Но Дятел даже не взглянул.

– Напишу, что люблю Настю. Как думаешь, простит она меня после этого?

Дятел молчал.

– Хочешь поехать со мной? Посмотришь, как делать будут, а потом мы и тебе подберем что-нибудь. Можешь набить: «Я люблю физику». Или химию. Или сами элементы, скажем, бром или калий. Или вообще всю таблицу Менделеева. Во всю спину. А можно формулы. Прикинь, как стильно будет?

Он и мускулом не повел, не хихикнул, не одернул меня, не загорелся идеей тату, а, как лежал безжизненным овощем, так и остался лежать.