– Ладно, – после небольшой паузы согласилась я, – это мне, пожалуй, подходит.

Глава 23

Глава 23

Прошло две недели. Выпал снег, нежный и мягкий, лег и не таял. Теперь переносить вечные сумерки стало проще. Утром я вскакивала, боясь опоздать на уборку, а в школу бежала с мыслями о Томаше. Угрозы прекратились, а воспоминание о ночном визите и пугающей надписи постепенно становилось менее реальным, чем сон. Затянувшаяся простуда наконец отступила, и я давно не чувствовала себя так хорошо.

Кощей вернулся без предупреждения. Только я открыла дверь, как сразу услышала ор телевизора, от которого уже успела порядком отвыкнуть. Странно, но я обрадовалась. Кощей, похоже, тоже. Похвалил за порядок. Мы даже обнялись и до вечера общались друг с другом в самом доброжелательном тоне. Я приготовила макароны, как делал Томаш, и Кощей сказал, что в сравнении с больничной едой это сносно. Вместе посмотрели серию криминального боевика, и я почти с интересом выслушала его рассказы про больницу. У меня накопилась к нему тысяча вопросов, но после разговора с Томашем я не спросила ни о чем.

Дыру в заборе возле стройки заделали, настил убрали и все перегородили так, что теперь приходилось идти в обход. На школьном крыльце повесили разноцветную гирлянду, ее веселые огоньки-капельки празднично мигали, и я уже вовсю мечтала о предстоящем Новом годе и о том, как мы будем отмечать его с Томашами. Больше я ничего не узнавала и не выясняла. Все терзающие меня вопросы так и остались без объяснений.

Я собрала их и положила в воображаемый шкаф, набила его до отказа и, придавив коленом, заперла на замок. И хотя повсюду из этого шкафа торчали обрывки воспоминаний, интуитивные предчувствия и недомолвки, заглядывать в него даже одним глазком не стоило, иначе все это барахло могло разом вывалиться и похоронить меня под собой.

Лиза поправлялась, но ее обиженная мама пускать меня к ней категорически запретила. Однако мы переписывались и договорились, что, когда мама перестанет мотаться в больницу каждый день, я к ней приеду. Чувствовала Лиза себя неплохо, только постоянно спала из-за лекарств, и зашитая нога ныла, но выписывать ее пока не собирались.

О случившемся она говорила сдержанно и туманно. Возможно, виной тому было ее болезненное состояние или психологический шок. Я не очень понимала, что можно с ней обсуждать, а чего не стоит. Она психанула, стоило мне завести разговор о Леше. Я хотела повеселить ее и обрадовать, рассказав, что он постоянно мне пишет и спрашивает о ее самочувствии. Но Лиза разозлилась и заявила, что, если бы она хотела об этом знать, не заблокировала бы его и не отписалась. А на вопрос, что случилось, ответила невнятно, что, мол, это неважно.