Остановившись на минутку, я пояснил Фомичеву, где расположу свой КП, и приказал ему прибыть туда не позже чем через полчаса.

— Торопитесь, а то покончим с фашистами без вас! — без улыбки добавил Вакуленко, на что стосковавшийся по горячему делу Дмитрий Поликарпович лишь сверкнул глазами, давая понять, что в данную минуту шутки неуместны: не может же он ускакать вперед один, бросив полк на марше, хотя с удовольствием и сделал бы это!

Едва затих позади мерный топот колонны, как все мы ощутили какое-то смутное беспокойство, легкую и еще неосознанную тревогу. Даже радист, сорвав наушники, вытянул шею, будто намеревался заглянуть в неведомое. И тут неожиданно ухнули громовые раскаты близких взрывов. Проселок впереди машины встал на дыбы, затем распался на дымные рваные полосы и рухнул вниз, обволакивая все вокруг клубами едкой вонючей пыли. Это шагах в ста пятидесяти разорвался тяжелый немецкий снаряд. Не иначе как этот сюрприз противник уготовил людям Фомичева, к счастью, запоздавшим на несколько минут.

Прежде чем я успел подать какую-либо команду, водитель сам быстро вывернул вправо и прижал газик к обочине дороги, туда, где возвышался огромный дуплистый дуб с густой кроной. В следующее мгновение тяжкий грохот, больно резанув барабанные перепонки, вновь обрушился на нас откуда-то сзади. На крышу машины посыпались ветки, срезанные с дуба осколками, а заднее стекло вдавило внутрь взрывной волной.

— Давай вперед! — крикнул я шоферу, отчетливо сознавая, что немецкая артиллерия взяла нас в «вилку» и что через несколько секунд снаряды накроют участок дороги, где мы находимся. Спасение было в одном — молниеносно выскочить из зоны огня напрямик: съезда с дороги не было, по обеим сторонам вздымались крутые насыпи.

И водитель, поняв меня, рывком послал машину в мутное марево, клубившееся впереди. Это не заняло и пяти секунд, но мы не успели вырваться из огненного кольца: газик вдруг встал на дыбы, потом его резко тряхнуло, занесло вбок, и я почувствовал, как меня ударило по темени железным молотком, а в затылок вонзились две раскаленные и тупые иглы.

«Ранен!» — молнией обожгла догадка. Распахнув дверцу машины, я вывалился наружу и, не удержавшись на непослушных ногах, упал ничком на землю. Изо рта ручьем хлынула кровь, и тут я обнаружил, что у меня недостает половины передних зубов: вместе с мундштуком, который я держал в зубах, их выбило осколком снаряда, пробившим челюсть у левого уха. Потрогав рукою шею, я нащупал вторую осколочную рану. Кровь из нее залила воротник шинели и стекала на траву, образуя на глазах лужицу. «Тяжело ранен…» — сообразил я и чуть не потерял сознание от невыносимой боли, сжавшей тисками голову.