Житель Гётеборга Оскар Е. Нюстрём аплодировал Толстому за нападки на русскую церковь. И чтобы оружие Толстого стреляло еще более метко, он прислал ему седьмое издание книг Т. Б. Бейнса (1832–1891) «The Hope of the Church: The Lord’ s Coming, Israel and the Church» (1900, «Надежда церкви: пришествие Господа, Израиль и церковь»). Эта книга сможет открыть Толстому глаза на божественную истину об Иисусе и иудейском народе (26.11.1902). Толкования Бейнсом пророчеств о пришествии Иисуса и воссоединении израилевых колен оставили Толстого равнодушным. «Б. о.» появилось на конверте и в этот раз.

Арне Ильмони, финский проповедник-любитель из Кангасалы, полагал, что Толстому следует ознакомиться с программой адвентистской церкви. Как ближний Толстого, он считал своим долгом отправить ему сочинения, в коих острие пера направлялось на католическую церковь, а также статьи о пророках и предстоящем втором пришествии Христа на землю. Пользуясь случаем, Ильмони предупреждал и о вреде теософии, которая представлялась ему антихристианским учением (05.02.1906).

А вот еще один критически настроенный читатель Толстого – датчанин Аубек, финансовый примиритель банка Nordjyske Privatbanken в Ольборге. В письме от третьего мая 1905 года он благодарил Толстого за его последнюю статью, озаглавленную «Об общественном движении в России» (1905). Комментарий Толстого по поводу политических волнений содержал в себе призыв к свержению царского режима, освобождению от правительства, которое, как и все правительства, было «ужасным, бесчеловечным и сильным бандитом, чья вредоносная деятельность не прекращается никогда». Но осуществлять это нужно не посредством насилия, а, как подчеркивал в статье Толстой, с помощью «морального саморазвития». Для этого «надо быть свободным от тех слабостей, по которым люди попадаются в сети правительств и делаются рабами или участниками их»659.

Все это очень хорошо, комментировал Аубек, однако какое влияние имеет «саморазвитие» индивида на политическую ситуацию? Может ли религиозно-моральное развитие индивида действительно изменить положение народа в целом? Здесь необходимы иные средства, объяснял банковский служащий из Дании и ссылался на «Christ in Modern Life» (1872, «Христос в современной жизни») Стопфорда А. Брука (1832–1916). Аубек не уточнял, что именно в проповедях унитариста Брука противоречит идеям Толстого и что можно с успехом применить в раздираемой внутренними противоречиями России. Для Брука христианство, вне сомнений, было религией, способной спасти человечество. Христианство живет во времени и набирает силу, потому что человечество внутренне развивается. Взамен триединства, которое унитаристы отвергали, Брук предлагал три центральных христианских понятия: «отцовство Бога, универсальное братство расы, прогресс человека от зла к торжеству добра»660. Но Толстой превращал учение Иисуса в этико-нравственную программу, рискуя сделать его набором житейских правил. Сила христианства в том, что его нельзя сделать жесткой системой: «Сделайте любую религию системой, четко задайте ее границы, и она быстро лишится всякого движения мысли, всякого энтузиазма чувств и всякого живого интереса к ее идеям»661. Результатом станет «духовный застой».