Подписавшемуся Э. П. (почтовое отделение Фалуна, до востребования) тоже жилось нелегко. Он купил участок земли, на котором, помимо основной своей работы, работал «как муравей», ночи напролет, разбивал камни, пахал землю, сажал деревья и кусты. Чтобы справиться материально, взял в долг 12 000 крон у частных лиц. С процентами возникли проблемы, кроме того, пришло время возвращать долг. Банки помочь не могут, потому что все его имущество заложено. Э. П несколько месяцев не спал ночами. В семье шесть человек, среди них грудной ребенок, всех надо содержать. А скоро Рождество! «Другие пойдут гулять и веселиться, а мы будем сидеть взаперти и смотреть, как они развлекаются». Но когда несчастье становится невыносимым, помощь обязательно приходит. Однажды ночью Бог «намекнул» Э. П., что надо обратиться к великодушному человеку с «сердцем, которое готово помочь». Проснувшись утром, он впервые за долгое время испытал настоящую радость. Словом: «Может ли г-н Толстой оказать добросердечную помощь или связаться с американцем Рокфеллером и попросить о помощи его?» Э. П. просил держать все по возможности в секрете, поскольку не хотел, чтобы о его просьбе узнали общественность или газеты (11.12.1908). Риск огласки был, разумеется, минимальным, поскольку написанное на шведском письмо без промедлений переместилось в архив Толстого.

А. Хейтманн со станции Тиме под Ставангером тоже пришел к Толстому сверхъестественным путем. На попечении у пятидесятилетнего агента по продажам швейных машин были жена и восемь детей (из которых трое еще жили дома). Однажды вечером, лежа в постели и в отчаянии размышляя над своей ситуацией, он прочел книгу Толстого «Guds virke i os»667. Читая, он ощущал, что «зоркий глаз» писателя смотрит прямо на него. Во сне к нему явился Толстой, взял за руку и сказал, что Бог его испытывает. А две недели спустя Хейтманн две ночи подряд просыпался от желания немедленно помолиться, и тогда он наконец понял, к кому нужно обратить мольбы о помощи в починке старого «домишки» (11.03.1909). Однако дотация на ремонтные работы из Ясной Поляны не пришла.

Неизвестно, какими судьбами шведка Ханна Ложакевич, в девичестве Даниэльсон, оказалась в белорусском городе Лида. Но ясно, что дела у нее там складывались плохо. «Бог свидетель, меня заставляет писать нужда», – признавалась она в письме к Толстому (19.06.1910). Ложакевич была бедна, больна и нетрудоспособна. Ее муж, бывший железнодорожный рабочий, получал пенсию, которой едва хватало на квартплату и дрова. Силы иссякли, но Ханна не могла решиться на то, чтобы лишить себя жизни. Поэтому она на чистом шведском «во имя спасителя» просила Толстого, чтобы его «благородное сердце» не билось из‐за нее понапрасну. Может быть, доктор Вестерлунд из Энчёпинга, отец невестки Толстого, будет так любезен, что пожертвует небольшую сумму. «Господин граф добр и не рассердится на меня за то, что я прошу во имя доброго Господа», – заканчивала письмо Ханна. «Непонятно», – написал Толстой на конверте.