Хеннинг Меландер написал и поблагодарил Толстого (08.02.1899) за письмо, полученное днем ранее1068. Зная, что Стадлинг работает над переводом, он обещал, что ответ Толстого скоро будет опубликован и в Швеции, и в других странах.

В феврале Стадлинг закончил перевод «мощного» ответа на «Письмо шведов» и организовал публикацию в Aftonbladet, The Daily Chronicle (Лондон) и Berliner Lokal-Anzeiger. «Я убежден, что оно принесет пользу», – писал он Толстому1069. В частном порядке он жаловался на ревматизм, полученный во время путешествия в Сибирь в прошлом году. Зато он ничего не говорил о своей работе над переводом, который вопреки всему пришлось осуществлять с рукописной копии. В воспоминаниях Стадлинг признается, что работа далась ему нелегко: «Пресловутый трудно читаемый почерк Толстого разобрать было нелегко. В паре мест я советовался с двумя русскими, но и им не удалось ничего понять. Бессонной ночью я интуитивно понял, какие русские слова должны быть здесь по контексту. Утром проверил старорусский стиль письма, и проблема решилась»1070. Ловушки, в которую попался Петр Ганзен, вынужденный по настоянию Толстого вносить в «Послесловие» к «Крейцеровой сонате» все изменения, Стадлинг избежал. Когда в конце января – середине февраля Толстой прислал ему телеграмму и попросил внести дополнения и исправления, Стадлинг кратко ответил, что уже поздно1071.

«Письмо к шведам» увидело свет в Aftonbladet 17 февраля 1899 года под заголовком «Лев Толстой о Международном конгрессе мира». Статья без осложнений вышла в Англии и Германии, но не в России. Русская окончательная версия была опубликована в лондонском бюллетене Владимира Черткова «Листки свободного слова» (1/1899) и в «Свободной мысли» Павла Бирюкова (1/1899), издававшейся в Женеве. Позднее она вышла и отдельным изданием: «Конференция в Гааге: Обмен мнений шведского общества и Л. Н. Толстого» (Женева, 1899). Тираж и распространение брошюр были минимальны, но предполагалось, что их нелегально ввезут в Россию для дальнейшего копирования.

Конгресс мира в Гааге собрался 18 мая 1899 года. Присутствовали представители 26 правительств. Как и предполагал Толстой, власть имущие с самого начала с сомнением отнеслись к официальным предложениям и стремились прежде всего защищать собственные интересы. Были подозрения, что за российскими инициативами скрываются военно-тактические интересы. Царившее недоверие привело к провалу решения по самому главному вопросу: ограничению военных сил и сокращению оборонных бюджетов. Принятые решения касались смягчения жестокости будущих войн и учреждения Постоянной палаты третейского суда в Гааге. Имя Толстого в дискуссиях не упоминалось, равно как и право на отказ от солдатского обучения и замену военной службы какой-либо общественной работой. Ни российская, ни шведско-норвежская делегации ни словом не затронули эти вопросы. Поскольку военные составляли более половины всех делегатов, вопрос отказа от службы в армии, естественно, рассматривался как попытка подорвать и личные, и национальные интересы. О военном долге и роли солдата вспомнили только в связи с прославлением армии как «великой школы мужества и дисциплины» и демократического элемента империи1072.