В исследовании, посвященном русской литературе о сельском хозяйстве конца XVIII – середины XIX века, Элисон Смит пишет, что «сколь бы ограниченной она ни была, эта кампания в периодической печати и в самом деле показала, что в России есть группа граждан, преданных идее совершенствования сельского хозяйства». Называя этих людей «верующими», Смит настаивает, что они видели в развитии земледелия спасение России. Однако их голоса «в любой момент могли утонуть в грохоте самого взрыва (интереса к сельскому хозяйству. – Примеч. авт.)»[930]. Так, читатели, подобные Андрею Чихачёву, комментировавшие полученные ими номера «Земледельческой газеты» и писавшие туда о собственном опыте, терялись среди множества мошенников-экспертов, неудачно подобранных переводов и воображаемых корреспондентов, выдуманных издателями.

Если Наталья или ее муж, читая такие сочинения, и смеялись над глупыми советами, они ни разу об этом не написали. Учитывая тот факт, что все их письменные комментарии и критика относятся к художественной, исторической или религиозной литературе, можно решить, что они игнорировали большинство сельскохозяйственных советов из журналов 1830‐х годов. Но к концу 1840‐х, когда большая часть выдающихся мыслителей и писателей с отвращением отказалась от идеи рационального ведения сельского хозяйства, Андрей начал публиковать свои заметки в «Земледельческой газете», которой удалось пережить те годы (газета была учреждена в 1834 году и издавалась рядом ведомств вплоть до революции 1917 года) отчасти потому, что в ней стало публиковаться все больше сочинений настоящих провинциальных корреспондентов под подлинными именами[931]. Еще ранее Андрей с энтузиазмом откликнулся на произведения Фаддея Булгарина и Николая Карамзина. Карамзин не был напрямую вовлечен в кампанию за рациональное земледелие, хотя его взгляды на ландшафт и географию явным образом повлияли на понимание Чихачёвым значения деревни. Более того, Андрей был активным членом губернского отделения Московского общества сельского хозяйства, что, вероятно, делало его не только частью аудитории, на которую была направлена кампания, но и ее участником.

Болотов, который писал за несколько десятков лет до того, так же как и Андрей, считал, что его служба отечеству заключается не в проведении масштабных сельскохозяйственных экспериментов, а в том, чтобы заботиться об образовании и распространять новые идеи[932]. Это объясняет, почему Андрей, который лично не обрабатывал землю и, следовательно, не нес ответственности за качество земледелия в своих имениях, мог быть столь активным участником кампаний за рациональное сельское хозяйство: он полагал, что его роль – распространение знаний о возможных путях развития русской деревни. В отличие от Болотова Андрей воздерживался от конкретных советов по земледелию или обработке полей или растениеводству (это не было его «департаментом»), но писал о том, что знал лучше всего: например, о роли хозяйки, важности образования и о том, как можно изучать русский сельский уезд, чтобы полученные знания стали фундаментом для дальнейших усовершенствований. Андрею, несомненно, было легче заниматься этим, поскольку он мог опираться на шаблоны таких публикаций (принадлежавших перу как реальных, так и вымышленных корреспондентов).