Работа обновленного ЮАСКИ с компартиями сконцентрировалась на двух направлениях: развивать сложившиеся связи (в первую очередь с КПА, КПУ и КПБ) и устанавливать отношения со странами, где имелись, как считали в Секретариате, «немалые возможности для развития коммунистического движения» (Парагвай, Боливия, Перу и др.)[1308]. Оценки Секретариата Кодовильи ситуации в революционном движении Южной Америки немногим отличались от оценок пенелоновского периода, поскольку основывались на обрывочной и непроверенной информации. И если в случае с Перу работники ЮАСКИ угадали тенденцию, связанную с личностью и деятельностью Х. К. Мариатеги, то обстановка в Парагвае и Боливии не давала оснований для столь оптимистических оценок на ближайшую перспективу.

При наличии более или менее устойчивых связей Секретариат намеревался совершенствовать стратегию партий (подготовка программных установок для съездов партий и пленумов ЦК). В малоизученных же ЮАСКИ странах предстояло прежде всего собрать больше информации и обстоятельно изучить ситуацию, сопоставляя первоначальные прогнозы с фактическим положением дел. При этом работники Секретариата были убеждены в необходимости прямого вмешательства своих делегатов в формирование руководства и партийной структуры, поскольку речь шла о странах, где коммунистическое движение развивалось на основе «несколько путаной идеологии» (типичным примером такой страны они признали Боливию).

Значительное внимание в прозелитской работе уделялось профсоюзному движению. На этом этапе ЮАСКИ совместно с Профсоюзным секретариатом Латинской Америки стремился обеспечить максимальное представительство на готовившемся континентальном конгрессе, понимая, что массовое участие латиноамериканских рабочих организаций в движении, ориентирующемся на КИП, рано или поздно принесет результаты, важные для Коминтерна. При этом в Буэнос-Айресе отдавали себе отчет в малой эффективности попыток помочь становлению коммунистических групп из регионального центра и стремились обеспечить условия для работы на месте для лучшего знакомства с партийными кадрами и доведения до них директив по организации партии напрямую. Невозможно не заметить, что и в Коминтерне, и в его южноамериканской структуре одинаково недопонимали сути вопроса — разница в указанных способах воздействия на формирование коммунистического движения оказывалась чисто технической. Хотя второй путь и был более действенным, но как показала многолетняя практика, эффективность воздействия извне была крайне низкой там, где формирование компартий не основывалось на базе сильного рабочего движения.