Она изумленно уставилась на него. Она даже не знала, с чего начать.

– Откуда ты знаешь мое второе имя?

– Я сказал наугад. Я оказался прав?

– Нет. – Она посмотрела на их соединенные руки, потом на его лицо, и в этот момент она поняла. Что-то должно произойти между ними, что-то большее. Больше, чем ее сомнения и страхи. Больше, чем ее беды в книжном магазине. Даже больше, чем будущее ее и дедули.

Это будет самое важное событие, которое когда-либо с ней случалось.

– Ты в порядке? – спросил он. Выглядишь немного бледной.

– Я в порядке. Просто чтобы все было ясно. Ты сказал, что можешь любить меня.

– Да. Если ты мне позволишь.

– Значит я правильно услышала.

– Так каким будет ответ, Натали? Ты позволишь?

Она хотела что-то сказать, но в горле застрял комок. Она снова посмотрела на их руки. Держалась изо всех сил, она с трудом сглотнула. Она напомнила себе, что ее инстинкты были правы с самого начала, но она продолжала сомневаться в них, оказалось, зря.

Она почти потеряла Пича, и это было бы ужасно. Каким-то образом во всей этой суматохе после авиакатастрофы она нашла то, о чем даже не подозревала. То, что это вообще происходило, казалось чудом. Ей хотелось запомнить каждое мгновение. Но воспоминаний было недостаточно. Знала ли она, что произойдет, когда увидела его в первый раз? Ей хотелось вернуть эти мгновения, сделать их лучше, светлее, ярче. Более запоминающимися.

Вместо этого вспоминалось неудачное начало. Он встретил ее, несчастную, на тротуаре, плачущую и растерянную. Она должна была сразу догадаться. Он видел ее в худшем состоянии, и, тем не менее, принял ее. Никакого осуждения, только принятие.

– Хочешь остаться на ночь? – спросила она.

* * *

Это был их первый раз, и, конечно же, были моменты, свойственные первому разу, – неловкость, застенчивость.

Но сильнее всего сквозь всю эту новизну ощущений пробивалось неоспоримое чувство удивления. Что она

может чувствовать такое к кому-то. Что кто-то может испытывать такие чувства к ней.

В большой кровати, в уютной квартире, которую она постепенно превратила в свою собственную, она сдалась со вздохом, который был от части волнением, от части облегчением. Что-то глубоко внутри нее ожило, что-то, что, как она думала, давно ушло. Наконец-то она кого-то полюбит.

Его большие грубые руки были нежны, и он был внимателен, целовал и трогал, смотрел на нее, улыбался, когда она коротко, искренне ахнула от удовольствия, а затем разлетелась на кусочки. Это было так быстро, возможно, потому что это формировалось целую вечность. Он сделал продолжительный, сильный толчок и присоединился к ней, и они вместе опустились на землю, вплетенные друг в друга, не говоря ни слова в течение долгих мгновений, пока их сердцебиение не успокоилось, и мир снова не восстановился.