История Японии изобилует красивыми параллелизмами, общими чертами, возникающими у стран, вовлеченных в процесс вестерниза ции. Например можно вспомнить тот период развития страны, когда необходимость перемен начала подтачивать изоляционистскую политику бакуфу. В середине XIX в. значительным человеком в Японии был Токугава Нариаки (1800-1860), отец последнего японского сёгуна Ёсинобу. Нариаки был “западником”: в 1841 г. он основал в своем княжестве школу Кодокан (“Школа великого пути”). В этой школе самураи обучались естественным наукам и военному делу по европейскому образцу, применению огнестрельного оружия, этикету, стрельбе из лука, верховой езде. Реформаторская политика Нариаки вызвала недовольство бакуфу, он был отстранен от дел, но остался главой родового княжества, Мито. И вот, чтобы вооружить отряды своих самураев, он переплавил большие колокола буддийских храмов на пушки. Этому символическому событию гомологичен решительный шаг Петра, после Нарвы ободравшего колокола с православных храмов. Эти две весьма различные личности, Петр и Нариаки, демонстрируют, однако, общий склад “западнического” характера на национальной почве: презрение к традиционной церкви и страсть к новой технологии, решительный конфликт с традицией и стремление к западной науке. Только в Японии переплавка колоколов в пушки случилась в мирное время, безо всякой военной необходимости, и чуть не на 200 лет позже.

В этом смысле Япония представляет собой чрезвычайно интересную аналогию того капиталистического развития, которое мы наблюдаем в Европе. Ее “рыцарство” строилось на иных душевных силах (вассальный долг из преданности хозяину, а не личной чести и верности слову, как в Европе), ее “национальное государство” - сёгунат Токугава - является лишь аналогом Московского царства или Старой Англии. И точно так же “японская наука” не является явлением, гомологичным “всемирной”, то есть европейского образца науке, это совсем другое явление. И японское общество является поэтому квазидемократическим - лишь внешне похожим, мимикрирующим под парламентаризм западных держав. По этой причине мы не имеем права ожидать сходства результатов от процессов, по сути своей различных - и удивляться революции Мэйдзи и японскому чуду можно только в том случае, если мы верим, что событие Мэйдзи гомологично голландской революции XVI века или английской революции XVII, что японское развитие похоже на европейское. На самом деле у них другие трудности, а то, что нам дается с трудом, для них оказывается не слишком тяжелым.