А теперь главное: пример с Еленой Стопани взят мной просто как указание на возможность, но позволю себе и конкретную догадку об имени.

У острова Беннета четыре угловых мыса, и все названы женскими именами, причём два южных в именительном падеже, а два северных в родительном. Видна некая система, однако о номинации трёх мысов всё известно, а о четвёртом, мысе Надежды, ничего. Вероятно, он просто был подписан на первой карте острова без пояснений. Но карты РПЭ составлял в 1907–1908 годах Колчак, и все названия на острове Беннета с тех пор берутся оттуда. О том, что на северо-западе острова есть мыс, он знал, поскольку в докладе назвал остров четырёхугольным. Вероятно, Колчак видел этот мыс с верхушки ледника. Он даже писал, что был на нём, но это сомнительно[219].

Равнодушный к идее Земли Санникова, ни с какой надеждой Колчак явно мыс не связывал, его надежды были обращены на юг, и остается допустить, что позже он назвал дальний мыс женским именем. Однако, пока не обследована названная выше служебная переписка, нельзя сказать, была ли та Надежда, что увековечена на карте, «полярной невестой» лейтенанта или она проживала в Петербурге. Ведь над картами он работал в 1906–1908 годах именно там.

Заметим, что в Казачьем Колчак ещё не знал о намерении Сони и отца приехать в Иркутск — он узнал об этом лишь в Якутске, где был телеграф, и после этого «невеста» не упомянута. Тогда выходит, что шикарный обед действительно был прощальным.

Всё это, конечно, лишь цепь догадок, но она ничему не противоречит (в отличие от «Омировой в Усть-Янске») и укладывается в единое целое, а как достигнуть цельности по-другому, без данной цепи, неизвестно. Так или иначе, если Бегичев не лгал на пустом месте (полагаю, не лгал), то перед нами основа для увлекательного романа. Девушка выглядит достаточно отчаянной, и это должно было увлечь молодого лейтенанта, отчаянного весьма. Приведу лишь одно место из его дневника:

«Я бросил (в 1899 году — Ю. Ч.) свои занятия по гидрологии, и мои стремления пришли к форме искания… „типов и ощущений“, т. е. к авантюризму… я пришёл к готовности оставить службу и отправиться… в Клондайк, не для искания золота, конечно, а просто чтобы найти обстановку и жизнь, отвечающую более нашим потребностям»[220].

Словом, Бегичев мог задеть реальную любовную историю. Он закончил свои воспоминания концом 1916 года, а значит, мог диктовать их как до Гражданской войны, так и во время неё. Его знали как спутника Колчака, и естественно, если, с приходом оного к власти, газетчики стали его расспрашивать, записывать и излагать. Темой «полярной невесты», требующей как работы в Якутском и Иркутском архивах, так и расспросов в Верхоянске, Казачьем, Усть-Янске и где-нибудь ещё, пусть займется кто-либо из более молодых историков (см. Прилож. 3).