Здесь мы стояли, когда остальные пытались затащить нас на вечеринку к Али.

Я только что побывал у него дома. Он и Моа сидели с опущенными жалюзи и играли в «Скайрим». Оба бледные и со впалыми глазами, они напоминали подземных существ, проводящих всю жизнь в темноте. В комнате было полно всякого мусора и грязных тарелок. Дверь мне открыл отец Али и попросил меня попытаться уговорить их выйти на улицу хоть ненадолго. Но толку от меня не было. Но я не за этим и приходил туда.

Я попрощался с Али. Сказал, что понимаю, почему он не захотел больше общаться со мной. Все из-за страха потерять наших друзей, когда гибель была так близко. Он струсил, но, пожалуй, в аналогичной ситуации я вел бы себя точно так же.

И я попросил его о последней услуге: сказать мамам, что завтра я буду у него. Якобы мы решили провести прощальную вечеринку всей компанией. Я думаю, они не станут возражать. Потом я собираюсь оставаться дома. Вместе с ними ждать конца.

Я перехожу Стургатан. Здесь не осталось ни одной целой витрины. Кто-то написал баллончиком «GOODBYE CRUEL WORLD»[7] пылающими буквами над тротуаром. В центре ужасно пусто. Я не увидел ни одного человека, пока шел от квартиры Али. Судя по разговорам, то же самое происходит по всей стране. Прилично разрядившись с помощью финала, люди опять вернулись к себе.

Я возвращаюсь домой в сумерках, вдоль дороги зажигаются окна.

Я вхожу в расположенный около нашего дома парк, и мой телефон вибрирует. Вижу имя Люсинды на экране, и у меня все начинает трепетать внутри. Это ощущение застает меня врасплох. Я знал, что скучаю по ней, но не понимал, насколько сильно.

– Извини, что не ответила на твои сообщения, – говорит она.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отвратительно. Но сейчас получше.

– Уверена?

– Да.

Я окидываю взглядом парк, где прогуливался с Эрикой меньше двух недель назад. Мне тогда ужасно полегчало оттого, что кто-то верил мне, пусть даже это была тетка Тильды. Юханнес тогда уехал в Стокгольм, и я не надеялся увидеться с ним снова. И мы с Люсиндой поругались у озера. Я не смог пойти на похороны Тильды. И чувствовал себя очень одиноко. И хотя мы с тех пор значительно приблизились к концу, моя жизнь стала гораздо лучше.

Здесь прибавилось мусора. Трава подросла. Кто-то бросил два велосипеда в фонтан. Я сажусь на его бетонный край. Ковыряю смятую пачку сигарет носком ноги.

– Знаешь, о чем я подумала? – говорит Люсинда.

– Понятия не имею.

– Тебе видно луну?

Я смотрю вверх. Обыскиваю взглядом розовое и фиолетовое небо между домами.

– Да, – отвечаю я.

Луна сейчас полная. Еще бледная и как бы прозрачная. Напоминает призрака самой себя.