Вторая беседа происходит в доме Росси, собеседники те же, добавляется лишь Пьетро Мини. Начинается разговор с весьма интересного спора о роли и значении Юлия Цезаря, которого Брупи в своей речи в честь Флоренции, получающей от присутствующих великие похвалы, назвал «губителем своей родины» и осудил как тирана. Салутати не согласен с этой оценкой, считает Цезаря великим человеком, хотя и признает его недостаточно совершенным в моральном отношении. Так проблема о преимуществах республики или монархии, столь актуальная в годы, когда Козимо Медичи превратил Флоренцию из первой во вторую, в гуманистических кругах приобретает классическое облачение, не теряя ни своей остроты, ни своей актуальности.

Затем беседа возвращается к теме трех великих поэтов Флоренции. Салутати утверждает, что Никколи нарочно нападал на них, чтобы дать возможность защитить и восхвалить их. Эта задача после отказа самого Салутати и Бруни возлагается на того же Никколи, который теперь защищает диаметрально противоположную по отношению к первому диалогу точку зрения, восхваляя «триумвиров» и показывая неубедительность своих первых обвинений, бывших, по его словам, «неискренними» (simulate). Диалог заканчивается вложенными в уста Пьетро Мини похвалами Никколо Никколи и его роли в развитии наук.

Диалоги в сочинении «К Петру Гистрию» по-разному толковались исследователями. Если одни из них (в основном более старые) считали их выражением отрицательного отношения третьего поколения гуманистов к Данте, Петрарке и Боккаччо и подчеркивали замечание Никколи о том, что для него «одно письмо Цицерона или один стих Вергилия имеет большую цену, чем все произведения трех поэтов»,[356] то другие (главным образом новые и новейшие), наоборот, провозглашали участников диалога, и в частности его автора — Бруни, страстными поклонниками и защитниками трех поэтов.

Как то, так и другое толкование, особенно второе, вряд ли можно признать правильным. Важно ведь не окончательное решение вопроса об оценке «триумвиров», а критическое отношение к ним, проявляющееся в диалогах и, безусловно, исключающее безоговорочное преклонение, о котором говорят представители новых «течений» в изучении гуманизма[357]. Признание безусловного авторитета создателей новых взглядов заменяется здесь диалектическим рассмотрением их достоинств и недостатков, причем последними в первую очередь считается недостаточное знание той самой античности, которую они же ввели в обиход. Характерным и наиболее важным в диалогах было то, что они по сути являлись программными сочинениями с выделением основных линий, по которым ведется обсуждение и которые привлекают особое внимание гуманистов третьего поколения. Это, во-первых, линия филологическая, выдвигающая как важнейшие — вопросы чистого, классического латинского языка, во-вторых, линия этическая, подчеркивающая важность вопросов политической этики.