Какое-то время Михаил Ратманов молчал, затем решительно потянулся к бутылке, налил вина в бокал и выпил.

— Спасибо, папа, за интересную лекцию и за заботу обо мне. Но я уже давно взрослый и сам решаю, как мне жить. Потому даже перед тобой не стану отчитываться. И уж тем более каяться. Давай условимся таким образом: я не вмешиваюсь в твою жизнь, ты — в мою. Поверь, так будет лучше для нас обоих. И еще раз тебе спасибо за помощь в этом деле.

— Что ж, на другой ответ я не очень и рассчитывал, — с горечью произнес Герман Владимирович. — Но учти, если снова вляпаешься лицом в грязь, на меня не надейся. Я тебя предупредил. — Он встал, чтобы выйти из зала, но затем снова сел. — Знаешь, сынок, нельзя до бесконечности попирать все человеческие и божественные законы. Конец приходит всему. Я понимаю, вы там все надеетесь, что проскочите, что вас это не заденет. Может, оно и так, но, согласись, уверенности в таком исходе все-таки нет. И в глубине души вы очень боитесь возмездия. Это сильно портит вам жизнь. Не думай, что я желаю, чтобы оно бы тебя настигло. Все же ты мой сын. Но смотреть на это очень больно. И, опасаюсь, что однажды будет еще больней. — Он замолчал и посмотрел на сына. — Кажется, мои слова тебя так и не проняли. Печально. Тогда последнее: я пригласил Катю какое-то время пожить у меня дома, все равно квартира пустует. Вызови на завтра машину ее отвезти.

Герман Владимирович снова встал с кресла и на этот раз уже вышел.

157.

Михаил Ратманов зашел к дочери. Рената тут же подскочила к нему.

— Ну что, папа? — с тревогой спросила она.

— Успокойся, все нормально, твой дед убедил ее не поднимать шума.

— Наш дедушка убедит, кого угодно, — довольно сказала Рената.

Михаил Ратманов, соглашаясь, кивнул головой.

— Да, этого качества у него не отнять. Правда, у него был очень сильный аргумент — один миллион долларов.

— Один миллион долларов! — охнула Рената.

— Столько мне, точнее нам, стоило ее согласие забыть обо всем. Скорее всего, к большой моей радости завтра она покинет навсегда наш дом.

— Папа, ну что же делать, если мой братец натворил таких дел, — вздохнула Рената. — После всего этого мне с ним говорить не хочется.

Михаил Ратманов посмотрел на дочь и вышел из ее комнаты. Рената села в кресло и задумалась. После того, что она услышала от отца, ситуация резко изменилась. С такими деньжищами Катя особенно не нуждается в ее покровительстве. Если она не последняя дура, то всего добьется сама.

Рената отчетливо ощутила, как утихшая было зависть к Бухаровой, воскресла снова, да еще с большей силой. Если отвлечься от некоторых неприятных моментов, то бывшей горничной несказанно повезло. Изнасилование скоро забудется, зато какие радужные перспективы благодаря нему открываются перед ней. Воистину, нет худа без добра. С таким голосом Бухарову ждет большая слава, а вот ее, Ренату, забвение. Это так ужасно, это так несправедливо.