Немеющей ладонью провел Грузин по своему лицу, стирая знаки ужаса, горечи и грядущего предательства. Той же рукой отпер дверь, засиял белозубой улыбкой – спасибо западным дантистам, имплантат к имплантату, хоть сейчас в гроб ложись, не стыдно людям показаться.

– Максим! – воскликнул, избегая встретиться глазами, обнял, обхватил в медвежьи объятия, приподнял от избытка чувств. – Как я по тебе соскучился, генацвале, куда же ты пропал?!

Последнее восклицание, пожалуй, было лишним, учитывая, что Грузин сам, своими руками сдал его триумвирам, но, как говорится, кто старое помянет – тому в глаз, да и вообще, поговорим лучше о чем-нибудь хорошем, позитивном… В любом разговоре главное – не дать собеседнику опомниться, а то вон уже и Аслан косит подозрительно, чует, что-то не так. Ну, погоди, волк, я тебе устрою незапланированные сюрпризы хозяину подносить, на всю оставшуюся жизнь закаешься…

Так думал старый вор, а сам уже вел дорогого гостя в гостиную, отпихнул по дороге вынырнувшего из кухни с каким-то вопросом сантехника («Не до тебя, дорогой, ме дакавебули вар!»), вел, не отпускал из рук, лично посадил в самое мягкое кресло («Так удобно? Может, на диван?»), смотрел, ласкал взглядом, улыбался во всю ширь.

– Как же я тебе рад, дзалиан михариа! – с фальшивым восторгом сказал он, все еще не выпуская руку Буша из своих. – Что будешь пить?

– Если можно, чаю, – робко сказал Буш, отвыкший от жаркого темперамента Грузина и слегка ошеломленный бурным приемом. – И поесть чего-нибудь, сутки уже не ел.

Грузин хлопнул себя по лбу, лицо его выражало сокрушенное отчаяние:

– Ну конечно, поесть, какой же я дурак!

Он решительно двинул в кухню, ступил в воду прямо в тапках – черт с ним со всем! – открыл холодильник, стал вытаскивать и класть на поднос мясные нарезки, масло, сыр – все настоящее, запрещенное, европейское. Потом вытащил из буфета булочки с маком, добавил сюда же… Вспомнил что-то, посмотрел на сантехника, который возился тут же.

– Чайник можно поставить?

– Не советую, коротнет, – отвечал Василий.

– Вина выпьем, – решил Грузин, – от вина никому еще плохо не было.

Он взял поднос и пошел с ним вон из кухни. Но перед этим, правда, вытащил из штанов мобильник, соединился с Хабанерой, сказал два слова: «Он здесь!» – и уж только потом, пританцовывая, вышел вон. Василий проводил его задумчивым взглядом.

В коридоре Грузина перехватил Аслан. Встал на дороге, глядел прямо в лицо глазом волчьим, прищуренным.

– Чего ты? – грубо сказал Кантришвили.

– Сдать доктора хочешь? – прямо спросил Аслан. – Хранителям сдать?