Светлый фон
Bellis perennis, что ли, на первых порах…

– Какой диагноз? – спросил он, но не у Грузина, конечно, откуда тому знать, а у Мышастого.

– Что? – искренне изумился тот. – Диагноз? Ты что, лечить его собрался?

– Конечно, собрался, – не понял Буш, – а как иначе?

Мышастый только головой покачал.

– Потентат, ты не слушал меня, что ли? Этот человек предал тебя, понимаешь, предал. И судьба его за это наказала. Не ты, не я, а сама судьба.

– Да и черт бы с ним, что предал, – отмахнулся Буш. – Ерунда это все, главное, что жив.

Он посмотрел на Грузина, тот дрожал, но он успокоил его взглядом, потом, видя, что этого мало, еще и словами сказал:

– Ты, Валерий Витальевич, держись, ничего. Мы тебя вылечим, обязательно. Вот посмотрю заключение хирургов, анализы сделаем, томографию…

Мышастый поднял руки, как бы сдаваясь.

– Ладно, черт с тобой! Все я понял. Ошиблись мы, уж извини. Внешне уж очень подходил, но внешности недостаточно. Не быть тебе базилевсом. Свойства души нужны особые.

– Какие еще свойства? – рассеянно спросил Буш, он все приглядывался к Грузину, искал симптомов лицевого пареза, всего, что могло внести ясность в лечение болезни.

– Человеческие… Злость, ненависть, зависть, обида, гордость, мстительность. Все то, из чего состоит человек, все то, что у базилевса должно быть в десятикратном размере. А у тебя, уж извини, нет этого ничего.

– Ну и ладно, – сказал Буш, – давай-ка займемся больным.

– За больного ты не волнуйся, им займутся и без тебя, – веско сказал триумвир (Грузин почему-то снова заплакал). – Ты бы о себе подумал, Максим Максимыч, о своей дальнейшей судьбе.

Буш посмотрел на триумвира. Лицо его закрылось мерцанием, бабочки тьмы порхали вокруг и умножались, постепенно заполоняя все вокруг.

– Не бойся ничего, – гулко повторила сияющая тьма, – ты тоже пользу принесешь. Великую пользу…

* * *

Тьма рассеялась, стала тихим светом, бледным, неярким, слабоуловимым. Буш медленно приходил в себя.

Но лучше бы не приходил, лучше бы так и оставался вечность в объятиях тьмы – зыбкой, неровной, ускользающей. То, что увидел он вокруг себя, потрясло его до глубины души.