З е р н о в. Вот.

Д е л ь в и г. Корицу, ром?

З е р н о в. О боже мой, погибнешь с вами…

Я к о в л е в (выкладывая свертки). Вот все, что удалось… Пока я отвлекал Пилецкого чудесными рассказами о ядовитом растении, раствор которого излечивает старость, Илличевский проник в буфет…

И л л и ч е в с к и й. Я едва не умер от страха.

П у щ и н. Не богат улов. Зернов, вскрывай запоры!

З е р н о в. А ну, Илья Степанович хватятся?

Я к о в л е в. Он пьян. Я дал ему еще. Отворяй!

Зажигают ручные фонари. Зернов вставил ключи, и дверь заскрипела. С зажженными фонарями они входят в низкую дверь флигелька. Тесная каморка сразу озаряется ярким светом. А до того там теплилась лишь тусклая лампада у стеклянного киота. П у ш к и н  вскакивает с постели и устремляется, как был, к друзьям.

П у ш к и н. Ай, молодцы! Пришли! Постойте, где мои панталоны? Я было уже лег. Такая скука, хоть в петлю! И как устроили? Ну, право! Ну, нет слов! Судьба будет еще не раз со мной проказить — вот угодил в карцер! Рассказывайте, что делается в нашем омуте?..

П у щ и н. Давай одевайся. Новостей множество.

П у ш к и н. Повремени, Жано. Где моя шпага? Где мой пудреный парик, чтобы я мог обратиться к Александру Павловичу Зернову, как вельможа к вельможе! Друг Зернов! Я написал в твою честь возвышенную оду. Не гневись, братец, получай, тут все как надо.

З е р н о в. Мне уже дадено, ваше благородие, не жалуюсь.

П у ш к и н. Нет, нет, мне велено было написать. И вот — прошу!.. (Становится в позу.) «Двум Александрам Павловичам».