Чуть пошумливала метель в середине ее рассказа, а потом совсем затихла, и только слышался удаляющийся звон-перезвон колокольцев. Может быть, это их тройка без устали мчит их на волю, в Россию и дальше, дальше, дальше…

Т е м н о

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЭПИЗОД ПЯТЫЙ

Женева, август, 1900 год. Кафе. Несмотря на то, что еще утро, п о с е т и т е л е й  много. Они говорят на различных языках. Иногда взрывается речь одного, но ее тут же заглушают голоса других. Чаще всего они говорят одновременно — то громче, то переходя на шепот.

По-французски: «Испарились времена мятежного Конвента, когда, поднявшись на трибуну, двадцатипятилетний Сен-Жюст потребовал казни короля во имя великих идей Жан-Жака. Франция! Родина свободы! Неужели она выпустила из своих рук это знамя?..»

По-немецки: «Весь мир твердит, что немецкая социал-демократия — самая передовая. Это верно, но, господа, я доложу вам, что жены некоторых наших лидеров ведут себя, как кухарки! Пошлость их быта…»

По-английски: «Не забывайте, в каком веке мы живем! Это век электричества, это век небывалого расцвета физики! Растут производительные силы, техника. Но может ли управлять всем этим современное буржуазное государство? Нужны абсолютно новые формы! Новые формы общества! Но какие? Какие?»

Входит  В л а д и м и р  И л ь и ч. Он безукоризненно одет, бородка подстрижена — стала короче, и он сейчас больше похож на портреты, к которым мы привыкли. Снимает котелок и макинтош и под разноязычный гул голосов, прислушиваясь к нему, направляется к самому крайнему столику, за которым одиноко сидит  ч е л о в е к, углубившись в газету.