В дверь перегородки выглядывает высокий худощавый  ч е л о в е к.

К господину Майеру!

К о р р е к т о р. Он занят. Подождите. (Исчез.)

Р и т м а й е р (Наде). Присядьте, пожалуйста.

Н а д я. Я уже потеряла надежду найти его.

Р и т м а й е р. Да, он побывал в разных местах и все время под разными фамилиями.

Н а д я. Так он, значит, не Ритмайер, а Майер?

Р и т м а й е р. Да, он — Майер, а Ритмайер — это я.

Н а д я. В Праге я искала Модрачека, но это был тоже не он. Модрачеком оказался веселый, усатый чех, с ним было очень трудно объясняться, а когда он понял, стал что-то говорить про Париж.

Р и т м а й е р. Совершенно верно. После Праги наша корреспонденция стала поступать через Париж, но мы в Париже не были.

Н а д я. К счастью, по дороге на вокзал я встретила одного нашего товарища из России, который учился у меня в Питере, в воскресной школе, и он сказал мне, что искать надо Ритмайера в Мюнхене и что он содержит пивную.

Р и т м а й е р. Это я, а не он Ритмайер, и это я, а не он содержу пивную.

Н а д я. Теперь я поняла. Он здоров?

Р и т м а й е р. Господин Майер очень много работает. Ферштеен зи, он и редактор, и главный сотрудник, и выпускающий — словом, поспевает всюду, ну и нам тоже достается. (Улыбается.) Впрочем, как умный «эксплуататор», он превосходно умеет повышать работоспособность каждого из нас, фрау Надя.

Н а д я. О да, эту его способность я знаю. И не думает о себе?