– Хетти, тебе помочь? Все в порядке?

Папа, как шар, из которого выпустили воздух, рушится на диван и закрывает лицо руками.

– Все, мне конец, – шепчет он.

Томасу отвечает мама:

– Мне очень жаль, но сейчас неподходящее время. Герта попала в беду, и… – Она умолкает.

Скользнув взглядом по моему животу, Томас снова смотрит мне в глаза. Что он в этот момент думает, понять невозможно – его лицо непроницаемо. Да и какая разница?

– Она отказывается назвать имя отца, п-по-этому…

Мама заикается, трет руки и поворачивается к отцу, словно спрашивает у него разрешения говорить о таких вещах с посторонним. Но он сидит, спрятав лицо в ладони, и молчит.

Воспользовавшись затишьем, я осторожно ощупываю липкий комок, который образовался у меня на виске. Томас делает шаг и берет меня за руку.

– Глупышка моя, – произносит он спокойно, – почему же ты им не сказала? Этот ребенок от меня, ясно? – твердым голосом добавляет он и улыбается всем нам.

Даже папа вскидывает голову. Все трое мы смотрим на Томаса.

Солнце поднялось выше, и комнату заливает яркий свет. Воздух как будто остановился. Мама с папой молчат. Я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Смотрю на Томаса в упор, хочу увидеть его лицо. Но он смотрит только на папу. Щеки раскраснелись, вечно заляпанные очки съехали на середину носа. Томас поправляет их – тем же движением, что и в детстве. Потом сглатывает – острый кадык подпрыгивает и опускается. На его лице я различаю мелкие белые прыщики. Не герой, конечно, но сейчас это лицо для меня дороже и роднее всех лиц на свете.

– Простите, что все так вышло, герр Хайнрих, – говорит Томас. – Я думал сказать вам все сам. Мы с Хетти, конечно, поженимся, и чем скорее, тем лучше, верно, милая? Мое арийское происхождение безупречно. Все бумаги у меня есть. Ни капли еврейской крови в моих жилах, так что в разрешении на прохождение теста нам не должны отказать. – Он поворачивается ко мне. – Я хотел отвести тебя куда-нибудь пообедать, милая.

Папа и мама смотрят на нас, будто немые. Переглядываются.

Мама нервно смеется:

– Но, Герта, я ничего не понимаю. Почему ты сразу не сказала, что это Томас? К чему все эти секреты?

Все случилось так быстро. Я не успеваю придумать ответ.

За меня отвечает Томас:

– Это все я виноват. Я велел ей молчать. Я не ожидал. Не планировал становиться отцом в семнадцать лет! Сначала мне было стыдно, но потом я подумал хорошенько, и теперь я счастлив, что все так вышло. Я всем сердцем люблю вашу дочь, герр Хайнрих.