Не так. Побеждено было не космическое зло, а… литература.

«Мы затуманили всем мозг и отформатировали литературу, сделав из нее «новый реализм». Мы для кого-то агрессивные бездари-сорняки, расчищающие локтями себе место под солнцем. Но уже совсем скоро никто и не вспомнит, что может быть что-то иное». Да, в такое верится. Еще бы глаголы местами поменять: «отформатировали мозг и затуманили литературу». Вот так хорошо. Правдиво.

Да бросьте, скажут мне. Это сарказм. Вам надо в текст смайлик с саркастическим выражением поставить, чтобы вы поняли? Что вы, не стоит, отвечу я. Я и сама так думала. Все время, пока читала строки именно что космической глупости и такой же безграмотности. Не обессудьте, но приведу еще несколько: «Мы делаем будущее, мы формулируем идеал. Мы не одеваем кепки от солнца и не закрываемся в футляр кондовых стереотипов и бессмысленных псевдоинтеллектуальных рассуждений».

Одетые кепки (прежние мещане от литературы, надо понимать, ходили в раздетых кепках) не раз уже послужили предметом издевки над уровнем автора – и заслуженно. Но не в них цимес. А скорее в том, что принадлежность к стае, вернее, приписка к полку – вот причина большой гордости литератора Рудалева. Очевидно, со времен обличения Тунгусского метеорита он полюбил ходить строем.

«Пусть для других литература – иссохший родник с паутиной и пауками, но для нас она бьет ключом. Если кто-то прозревает ее финал и бьется в апокалиптических конвульсиях, то мы радуемся всему новому, которое неисчерпаемо». Пауки не водятся в родниках, даже и иссохших. Даже водяные. Особенно в тех, где все еще могут прибить ключом. Ну и апокалиптические конвульсии не чужды критику Рудалеву. Были не чужды. Достаточно вспомнить «вину тунгусского метеорита».

«А если завтра скажут: на фиг литература! И фаталисты согласятся, пропев: они победили… Мы опять будем заявлять «новый реализм» и делать через него искусственное дыхание». Критикам, так и норовящим рекомендовать публике ту или иную книгу, надо научиться хотя бы согласовывать падежи. Пусть песнь победы можно петь и «без падежов», на чистой мегаломании. Однако метафоры тоже учитесь создавать, панегиристы многогрешные: делать искусственное дыхание относительно здоровому человеку значит переломать ему ребра, рискуя его жизнью, и без всякой нужды. «Я хочу признаться, папа, что мне очень нравятся убийства».

«Но мы-то никому не проигрываем. Никогда. Потому что другие… Мы победители, и это записано у нас на подкорке, и иными уже не сможем быть». Там еще было про «тавро неудачника», выжженное на тех, кто не с данными конкретными любителями чая, и много столь же прекрасного. Критик Рудалев создал эталон. Эталон низкопоклонства «непобедимого полка» – только какого именно полка? Писателей ли? Или новых чинуш?..