(abanico)

Использовался во время исполнения фламенко и в качестве приспособления для тайного языка во время флирта

22

22

– Нам пора, Лусия. Тебе скоро выступать.

– Я устала, папа. Может, пусть кто-нибудь заменит меня сегодня вечером?

Хозе глянул на дочь. Она лежала на старом матрасе в своей крохотной комнатке и курила.

– Мы все устали, chiquita, но деньги же надо зарабатывать.

– Это ты мне твердишь изо дня в день всю мою жизнь. Но может, сегодня как раз выпал такой день, когда я не буду работать. – Лусия стряхнула пепел с сигареты, и он упал на пол. – Что мне дала вся эта работа, папа? Я выступала в Кадисе, в Севилье, проехалась по всем провинциям. Я даже танцевала на концертах самой великой Ракель Миллер в Париже, но мы по-прежнему продолжаем ютиться в этих трущобах!

– Но сейчас у нас уже имеется своя кухня, – тут же напомнил ей Хозе.

– А зачем она нам? Ведь мы же все равно никогда не готовим. – Лусия поднялась с матраса, подошла к открытому окну и вышвырнула окурок на улицу.

– А я думал, ты, Лусия, живешь только ради того, чтобы танцевать.

– Так оно и есть, папа. Но ведь эти владельцы баров, они выжимают из меня все соки, будто я какой-то портовый грузчик. Случаются дни, когда я даю по три представления за один вечер, и все ради того, чтобы набить их карманы денежками! К тому же с каждым вечером зрителей становится все меньше и меньше. Я уже всем надоела. Мне ведь двадцать один год. Я больше не ребенок, а взрослая женщина с телом подростка. – Лусия выразительно прошлась руками по телу в подтверждение своих слов. Тонюсенькая талия, плоская грудь, стройные ножки, а рост, как у ребенка, не более четырех футов.

– Ты не права, Лусия. Твои зрители тебя обожают.