Нет никаких сомнений в том, что разбойники, напавшие в конце VIII века на берега Англии, а вскоре после этого на Шотландию и Ирландию, прибыли именно из этого региона Норвегии — в норвежских погребениях этого периода в изобилии представлена добыча, захваченная на островах, и монастырские сокровища, часто сломанные или приспособленные для других целей. Но это не отвечает на вопрос о том, кем на самом деле были эти викинги и почему они не были интегрированы в то общество, которое строили новые морские конунги — в конце концов, те, кого одни считают пиратами, легко могут быть для другого верной дружиной. Я считаю, что мы можем, наоборот, с полным правом рассматривать морских конунгов как фактических инициаторов западных набегов и что викинги были полностью интегрированной частью их базы власти; в сущности, разница между ними была почти незаметна. Неважно, какую роль здесь сыграли морские конунги — послужили катализатором агрессии викингов или были активными участниками набегов, — последствия их амбиций в любом случае были примерно одинаковыми.

Нечто подобное прослеживается в стремлении свеев на восток и юг через Балтийское море. Экономическим стимулом для них служили восточные речные пути как источник потенциально огромных богатств — в этом качестве свеи открыли их для себя в начале VIII века в процессе неоднократных походов в этот регион и взаимодействия с местными жителями. Начиная с 750-х годов мелкие королевства Скандинавии были готовы предпринимать активные действия на основе накопленных наблюдений.

В то время, пока конунги и викинги активно искали возможности обогащения за пределами Скандинавии, люди, в чью сторону они смотрели, переживали период беспрецедентной уязвимости. Местная оборона в небольших поселениях Англии и Франкии была плохо организована и совершенно не готова к стремительным атакам. На государственном уровне и Франкское государство, и английские королевства были либо на грани гражданской войны, либо просто не в состоянии достаточно быстро отреагировать на нападение извне. Однако этот процесс был обоюдным. Несмотря на то что традиционно принято уделять внимание агрессии викингов, на протяжении большей части этого периода народы Южной Скандинавии почти постоянно ощущали угрозу со стороны своих христианских соседей. Империя франков обретала форму под ударами меча в ходе экспансионистских войн Карла Великого в конце VIII века, и Север неизбежно должен был ощущать это социальное давление в период первых набегов (император умер в 814 году, через несколько десятилетий после начала морских нападений). Деление Франкского государства в IX веке после длившейся несколько лет гражданской войны отнюдь не ослабило напряжение на датской границе, и в целом можно говорить о том, что медленно расширяющиеся государства викингов никогда не чувствовали себя полностью защищенными от нападения с юга даже в новом тысячелетии. Скандинавские военные походы почти всегда не только преследовали очевидные корыстные цели, но и несли в себе превентивно-оборонительный элемент.