Роуса вглядывается в мужчин, ища подтверждения ее словам, но Пьетюр и Йоун застыли и глядят друг на дружку. Лица их словно высечены из камня.
Эту ночь все проводят в доме. Вокруг Роусы будто вырастает клетка, будто с каждой мыслью и с каждым словом ее все туже стягивают путы, и ей мучительно хочется рыдать и выть.
Но слезами горю не поможешь, и когда она обнимает всхлипывающую Катрин, глаза ее остаются сухими. Они заворачивают тело Анны в простыни, словно укутывают спящего ребенка.
Она старается не думать об одиноком младенце, про которого никто не знает и который спит на морском дне под колыбельную песню китов.
На следующий день наступает серый рассвет: солнце почти не выбирается на небо из морского чрева.
Дождь размеренно стучит по дерновой крыше в такт мечущимся мыслям Роусы – зудящее беспокойство не давало ей уснуть всю ночь и наутро по-прежнему звенит под кожей. Йоуна тоже снедает тревога: он лег в постель напротив и притворялся спящим, но слишком частое и отрывистое дыхание выдавало его смятение. Теперь он зевает и потягивается.
– После дождя начнется оттепель. Я пойду чинить разрушенные дома.
Роуса садится.
– Но это невозможно. Твоя рана… и…
– Как еще мне заслужить доверие людей? Я пока что их
– Они ждут, что ты станешь горевать по Анне. – Как он не понимает? Если он пойдет чинить дома на следующий же день после того, как в море нашли труп его жены с распоротым животом, люди сочтут его бесчувственным. Хуже того, они могут даже подумать, что он знал о смерти Анны. Подозрения падут на него самого и близких ему людей, и он укажет на Роусу. – Нельзя тебе к ним идти.
Йоун морщится, но тут в
– Эйидль дважды проезжал мимо хлева и успел поговорить с сельчанами.
– Значит, уже сочиняет небылицы о гибели Анны.
– Нет, не об этом. Он называет тебя прелюбодеем.
– И хочет, чтобы меня казнили в Тингведлире? Как же он предсказуем.