В воздухе повисает свинцовое молчание. Мужчины переглядываются, и теперь уже Йоун переводит глаза на Роусу. От этого разговора приподнятых бровей и стиснутых губ сердце ее падает в бездну.
Наконец Пьетюр вздыхает.
– Уму непостижимо.
– Ты же объявил, что она умерла, – шипит Катрин. – Сразу после солнцеворота.
Йоун разводит руками. Он даже не краснеет.
– Ты ее
– Она ушла, – прерывает ее Пьетюр. – Оставила своего любящего мужа…
Катрин фыркает.
– …и мы так ее и не нашли. Что же еще нам оставалось думать? Мы решили, что она умерла.
– Если бы ты и впрямь ее любил, Йоун, – сердито чеканит Катрин, – ты бы продолжал искать. Всегда. Но ты, похоже, вовсе и не горевал.
Роуса представляет, как Катрин каждый год выходит из дому в метель и разыскивает в снегу следы давно умершей Доуры, которую земля поглотила много лет назад.
– Тебе было проще думать, что Анна мертва, – шипит Катрин. – Уж не обрадовался ли ты, когда…
– Что ты от меня хочешь, Катрин? – устало спрашивает Йоун. – Разве Анна воскреснет, если я стану выть и рвать на себе волосы? Это притворство только живым и нужно. Мертвым от него никакого проку.
Катрин утирает слезы ладонью и коротко кивает.
– Ты должен отомстить за нее, Йоун. Зарезать невинную девушку и бросить труп в море – что за мясник на такое способен?
– Как мы его найдем? – Пьетюр пожимает плечами. – Какая только тьма не живет в сердцах у людей! И никто об этом не знает. – Голос его спокоен, руки не трясутся.
– Люди должны узнать правду о смерти Анны, даже если ее собственному мужу нет до этого дела, – говорит Катрин.