– Не только предсказуем, но еще и назойлив, как приставший к подошве кусок дерьма. Он заявил, что дом и подворье нужно осмотреть, чтобы отыскать доказательства твоей лжи. – Пьетюр кашляет. – У землянки они тоже останавливались.

Глаза Йоуна расширяются, а Роуса ахает.

– Они не…

– Она заперта, – говорит Пьетюр. – И все же…

Перед глазами Роусы встает жуткая сцена: пропитавшаяся кровью кровать, запятнанный пол.

– Я там приберусь. – У нее все скручивается внутри от одного воспоминания о густом металлическом запахе, но, если кто-нибудь обнаружит кровь, это станет свидетельством ее преступления.

Йоун хмурится.

– Это не женская работа.

Она вздергивает подбородок.

– Ты же хотел, чтобы твоя жена скребла полы и подметала.

Йоун вздыхает. На миг Роусу охватывает жалость. Быть может, и он раздавлен страхом и чувством вины. Но тут он переводит глаза на Пьетюра, и ее снова охватывает подозрение, что муж отправит ее на костер, лишь бы спасти свою шкуру.

Йоун надавливает пальцами на веки.

– Если дождь продлится долго, мы сможем ее похоронить.

Роуса кивает.

– Может быть, когда ее… после похорон толки стихнут? – Ей уже представляется пламя, лижущее ее ноги. Она смотрит на мужа.

Йоун напряженно улыбается.

– Люди здесь все равно что стервятники. Эта история послужит им пищей на долгие годы.

И вот Роуса смотрит с порога, как Пьетюр, Катрин и Паудль спускаются по склону.

Йоун стоит подле нее. Она чувствует на себе его взгляд и замирает.