Сигридюр беспокойно распахивает глаза, ахает и раскрывает объятия.

– Роуса! – вскрикивает она. – Девочка моя, я думала… – Она целует дочь снова и снова, и слабые руки ее дрожат. – Но почему?

– Я боялась… за тебя. Из-за метели.

У Роусы накопилось столько невысказанных слов и нерассказанных историй, но сейчас она закрывает глаза и делает глубокий вдох: теперь все будет хорошо. Потом она как-нибудь расскажет всю правду – когда будет уверена, что лицо Сигридюр не омрачится и она не ответит, что не узнает свою дочь.

Только расскажет она не все. День за днем она будет выбирать, о чем можно говорить вслух. И постепенно ее рассказы сложатся в полную и правдивую картину. И тогда она научится принимать себя такой, какой она стала. Женщиной, способной на страшные поступки. Женщиной, сделавшей то, что было правильным. Женщиной, сумевшей выжить.

Однако правда вовсе не незыблема, как земля. Теперь-то Роуса это знает. Правда – это то вода, то пар, то лед. Одна и та же история может меняться, таять и принимать новые очертания.

Но сейчас Роуса просто приносит одну миску жаркого на двоих и забирается на кровать к маме. Они прижимаются друг к дружке, чтобы было теплей, совсем как в прежние времена.

Днем она отправляется на поиски Паудля. Сигридюр говорит, что он недавно вернулся, но ничего ей не объяснил – сказал только, что Роуса в безопасности.

Он все еще здесь! Роуса мечтает просто увидеть его и не осмеливается надеяться на большее. И все же болезненное, жгучее предвкушение ворочается у нее в груди.

Дом Паудля пуст, в комнатах темно, словно его уже нет в Скаульхольте. Сердце Роусы падает. Она выбегает на мороз и зовет его. Далекие и безразличные горы отвечают ей эхом. Она бежит к реке Хвитау, снова и снова выкрикивая его имя.

Люди выглядывают из дверей, шепчутся и подталкивают друг друга локтями, но ее это не заботит. Она отчаянно изголодалась по Паудлю. Это не любовь, не желание – потребность. Ее нельзя превозмочь, как нельзя обойтись без еды. С каждым вдохом Роуса остро ощущает его отсутствие – как будто их имена были рядом на странице саги, а потом его имя выскоблили, оставив пустое белое пятно.

Она бежит к Хвитау, потому что он должен быть там, непременно должен, на берегу, где они когда-то сидели вместе, где она читала ему вслух, где он впервые посмотрел на нее так, словно в мире не существует ничего, кроме нее.

И он словно вдруг соткался из знойного марева ее желания: вот он – стоит у воды и смотрит на бурлящий поток. Она сразу замечает, как уныло ссутулились его плечи. Его мысли так же легко прочесть, как притчу, которую знаешь едва ли не наизусть. Сердце ее колотится в груди. Она останавливается, приглаживает волосы, переводит дух.