— Сегодня раз десять вызывали эту бездарь Холодову, наверно, ее сын привел товарищей в театр, не иначе, а она им всем заплатила.

— Зачем ты так, Вася? — робко возражала Серафима Сергеевна. — Холодова талантливая актриса, это все признают.

— Кто? Холодова? Бездарная корова! Кошмар на двух ногах, к тому же несусветная интриганка, сплетница и патологическая дура!

Серафима Сергеевна виновато молчала, жалея о сказанных ею словах, а Вася долго еще не могла успокоиться, честя на все корки Холодову, а заодно и всех остальных актеров, режиссеров, самого директора театра и худрука.

Серафима Сергеевна не могла привыкнуть к ее озлобленности, иногда она пыталась уговорить Васю уйти из театра, в конечном счете можно найти другую работу, например вести кружок самодеятельности в каком-нибудь клубе или во Дворце культуры, но Вася обрывала ее на первых же словах:

— Театр — моя жизнь, меня из театра только ногами вперед вынесут!

…— А моя Ленка — прелесть, — сказал комбат. — Такой человечек вырос, признаться, и сам не ожидал!

— А я ожидала, — сказала Серафима Сергеевна.

Снова вспомнилась Лена, стоящая на перроне, зябко приподнятые плечи, темные отцовские глаза на маленьком лице…

— Муж у нее неплохой парень, — заметил комбат. — Я его даже, если хочешь, люблю, правда, он иногда зашибает.

— То есть, — не поняла Серафима Сергеевна, — как это зашибает?

— Любит выпить, однако боится Ленки и потому старается держаться, если сорвется иногда, то готов целые сутки просить прощения.

— А дети хорошие?

— Не то слово.

Комбат расстегнул плащ, вынул из бокового кармана конверт:

— Вот они какие. Это Маша, младшая.

— Вылитая Лена, — удивленно произнесла Серафима Сергеевна. — Одно лицо.

— Да, похожа, — отозвался комбат. — А теперь, погляди, старший…

Этот не был похож на мать. Щекастый, толстые, добродушно улыбающиеся губы, узкие, должно быть, светлые глаза. Почему-то глядя на него, думалось, у него светлые глаза и белокурые волосы.

— Скоро будет отцом семейства, — нежно проговорил комбат, но тут же, видимо, устыдился своей нежности, притворно сурово сказал: — Тоже, само собой, недостатков полный короб, сама знаешь, какие они теперь, современные молодые!