Сима старалась как можно более точно переводить, а сама думала, не могла не думать:

«Как же так можно? Будто рассказывает про увеселительную прогулку по Майну, про пикник на лоне природы!..»

Уже после окончания допроса, когда, Сима знала, пленного вот-вот должны были увести, она не выдержала, сказала:

— Мне бы хотелось понять вас, очень хотелось бы, но, наверно, никогда не пойму.

— Простите, фрейлейн, — изысканно вежливо переспросил ее доктор. — Я к вашим услугам полностью.

И вновь наклонил свой едва пронизанный сединой, безукоризненный пробор.

Майор Петрицкий удивленно взглянул на нее, но Сима не отступила:

— Вы наверняка считаете себя интеллигентным. Не правда ли?

— Допустим, — улыбнулся немец.

— Так как же вы можете спокойно и безмятежно рассказывать обо всем том, что вы делали? Как вы вообще могли все это делать?

Улыбка медленно сползла с лица пленного.

— Видите ли, — медленно начал он, но тут его оборвал властный голос Петрицкого:

— Лейтенант Бахрушина, отставить разговоры…

— Есть отставить разговоры, — послушно отозвалась Сима.

— Увести пленного, — приказал Петрицкий конвоиру.

Когда пленного увели, Петрицкий строго спросил Симу:

— Это не ваше дело задавать вопросы пленным, ваше дело переводить, по возможности точно, поняли?

— Да, — ответила Сима. — Поняла.

Петрицкий встал из-за стола, подошел к ней, обнял за плечи.

— Пойми, дочка, — сказал он задушевно. — Я сам его не могу спокойно слушать, у самого, если хочешь знать, в ушах от ненависти шумит, но приказ есть приказ. Надо провести допрос по всей форме, согласна со мной?