Двумя темными худыми пальцами старуха вытерла узкие, в сборочку, губы.

— У нас, милок, в ту годину все мужья на фронт ушли, все как есть.

— Она с мужем жила недолго, — вспомнил Корсаков, — потом он ушел от нее, уехал в районный город какой-то, к продавщице ушел, а она, Дуся, осталась жить с его родителями…

— Постой, да это никак Дуся, Савелия жена? Ну да, она самая, — старуха оживилась, выцветшие глаза ее просветлели. — Как же, она летось так их и схоронила, стариков обоих, а мужик ейный ушел тадысь на фронт…

— Где она? — спросил Корсаков, внезапно почувствовал, как часто и гулко забилось сердце.

Вот ведь как бывает: казалось бы, столько лет не виделись и каждый жил по-своему, отдельно один от другого, а тут от одной лишь мысли, что сейчас, через несколько минут он увидит Дусю, встретится лицом к лицу с нею, стало душно и трудно дышать. Должно быть, правду тогда сказал он ей:

«Ты вошла в мою жизнь и никогда из нее не выйдешь, пока я жив…»

А она ничего не ответила ему, только поглядела на него, и он понял, что он тоже вошел в ее жизнь на веки вечные, вошел до того самого часа, пока будет жить…

«Какая она стала? Наверно, изменилась, постарела? — подумал Корсаков. — Наверное, оба мы друг друга не узнаем, что она меня, что я ее. Неправда, я ее узнаю, я сразу ее узнаю, не могу не узнать…»

— Нету Дуси, — сказала старуха. — Уже, кажись, осьмой год пошел, как померла.

— Кто?.. Дуся?..

Голос Корсакова упал почти до шепота. Неужели нет ее? Так и ушла, не дождавшись его? Не дождавшись встречи с ним?..

— Осьмой год, — повторила старуха. — А может, и все девять, что ли, малость запамятовала я.

— Отчего она умерла? — спросил Корсаков.

Старуха пожала острыми плечами:

— Кто ж ее знает? От смертушки, пришла безносая, потребовала, явилась по твою душу, собирай, дескать, манатки…

— Я серьезно спрашиваю, — сказал Корсаков.

Старуха задумчиво уставилась на него.

— Да и я серьезно говорю, не шуткую. Кто ж ее знает отчего, болела небось, только вроде бы недолго, я, к слову, запамятовала, только, сдается мне, всего-то навсего с неделю, что ли, она, бедная, маялась, всего-навсего. Господь ее прибрал, кончились мученья… — Старуха грустно покачала головой. — Иногда, милок, смертушке возрадуешься ото всей души, и так случается…

— Как Дуся жила все эти годы? — помолчав, спросил Корсаков.