Очень тяжелое впечатление произвел на него расстрел великих князей Павла Александровича, Николая и Сергея Михайловичей. <…> Пистелькорст, морганатическая жена Павла Александровича, обратилась к Алексею Максимовичу, он даже специально ездил в Москву за помилованием, уговаривал Ильича — а их расстреляли в ночь, когда он ехал из Москвы в Петроград. Председатель Чека, в то время, кажется, т. Медведь, предвидя результат ходатайства Алексея Максимовича, привел приговор в исполнение, не дожидаясь, пока он вернется. Я помню утро, когда это случилось: маму <М. Ф. Андрееву> вызвала к телефону Пистелькорст, и я слышала, как мама говорила: «Да нет, уверяю вас, что этого быть не может. Алексей Максимович только что вернулся из Москвы, Владимир Ильич обещал…» Еще более тяжелое впечатление произвел на Алексея Максимовича расстрел Николая Гумилева. <…> С Гумилевым, как говорил мне Женя (Е. Г. Кякист, племянник М. Ф. Андреевой) <…> повторилось то же, что и с великими князьями: Алексей Максимович поехал в Москву, уговорил Ильича, а Гумилева расстреляли до его возвращения с помилованием… [БЕЛОУСОВА].

Очень тяжелое впечатление произвел на него расстрел великих князей Павла Александровича, Николая и Сергея Михайловичей. <…> Пистелькорст, морганатическая жена Павла Александровича, обратилась к Алексею Максимовичу, он даже специально ездил в Москву за помилованием, уговаривал Ильича — а их расстреляли в ночь, когда он ехал из Москвы в Петроград. Председатель Чека, в то время, кажется, т. Медведь, предвидя результат ходатайства Алексея Максимовича, привел приговор в исполнение, не дожидаясь, пока он вернется. Я помню утро, когда это случилось: маму <М. Ф. Андрееву> вызвала к телефону Пистелькорст, и я слышала, как мама говорила: «Да нет, уверяю вас, что этого быть не может. Алексей Максимович только что вернулся из Москвы, Владимир Ильич обещал…» Еще более тяжелое впечатление произвел на Алексея Максимовича расстрел Николая Гумилева. <…> С Гумилевым, как говорил мне Женя (Е. Г. Кякист, племянник М. Ф. Андреевой) <…> повторилось то же, что и с великими князьями: Алексей Максимович поехал в Москву, уговорил Ильича, а Гумилева расстреляли до его возвращения с помилованием… [БЕЛОУСОВА].

Не исключено, что во всех этих эпизодах «заступничества» Горького, который тогда еще не вполне осознавал, что «если враг не сдается, то его уничтожают»[125], была задействована все та же лицемерная схема «псевдопомощи» Вождей революции, описанная выше на примере отношения Льва Каменева к отдельным просителям. Ходасевич, однако, полагает: