С еврейской стороны было заявлено, что Чирикову, как русскому писателю не дано понять еврейский национальный характер, на что Чириков не без резона заявил, что в таком случае литераторы-евреи не в состоянии постичь характер русского человека. К Чирикову присоединился К. Е. Арабжин [ХАЗАН (I). С. 73].

С еврейской стороны было заявлено, что Чирикову, как русскому писателю не дано понять еврейский национальный характер, на что Чириков не без резона заявил, что в таком случае литераторы-евреи не в состоянии постичь характер русского человека. К Чирикову присоединился К. Е. Арабжин [ХАЗАН (I). С. 73].

Дальше — больше. На следующий день в петербургской еврейской газете «Дер Фрейнд» (1909, № 47, 19 февр./4 марта) было опубликовано открытое появилось за подписью Ш. Аша, О. Дымова, А. Волынского и А. Шайкевича, обвиняющее Е. Чирикова в антисемитизме. Вот как сам Евгений Чириков изложил обстоятельства этого дела в письме к Л. Н. Андрееву от 19–13 марта 1909:

Милый Леонид Николаевич, <…> Приехать не могу: завтра делают операцию дочери <…>. А тут еще еврейский погром, устроенный Волынским, Дымовым и Шайкевичем. Телефон в Москву в руках сродственника Дымова г. Руманова[191], и им отлично пользуются для извращений и клеветы… Дело, не стоящее выеденного яйца, раздули до события громадной важности, и посему нельзя быть <не в> этой пакости, хотя устал я от нее невыносимо. Эти господа сперва напечатали через 3-лицо анонимную заметку в еврейской газете «Фрайнд», затем протелеграфировали ее в Москву, потом, когда клевета разрослась, напечатали за своей подписью в «Фрайнд» письмо, что они подтверждают заметку с некоторыми небольшими изменениями. Вдохновляет, конечно, Волынский. Ну и сволочи же эти Господа! Не ходи «в гости»! Твой Евгений [ХАЗАН (I). С. 75].

Милый Леонид Николаевич, <…> Приехать не могу: завтра делают операцию дочери <…>.

А тут еще еврейский погром, устроенный Волынским, Дымовым и Шайкевичем. Телефон в Москву в руках сродственника Дымова г. Руманова[191], и им отлично пользуются для извращений и клеветы… Дело, не стоящее выеденного яйца, раздули до события громадной важности, и посему нельзя быть <не в> этой пакости, хотя устал я от нее невыносимо. Эти господа сперва напечатали через 3-лицо анонимную заметку в еврейской газете «Фрайнд», затем протелеграфировали ее в Москву, потом, когда клевета разрослась, напечатали за своей подписью в «Фрайнд» письмо, что они подтверждают заметку с некоторыми небольшими изменениями. Вдохновляет, конечно, Волынский. Ну и сволочи же эти Господа! Не ходи «в гости»! Твой Евгений [ХАЗАН (I). С. 75].