Это скопировано мною с прокламации с кое-какими сокращениями. Думаю, что сыр-бор сильнее всего горит в толпе еврейчиков и того пола, который жаждет попасть в университет, будучи подготовлен к нему в 5 раз хуже, чем мужчина, а мужчина подготовлен скверно и учится в университете, за редкими исключениями, гнусно [ЧПСП. Т. 4. С. 31–34].

Как явствует из текста письма, Чехов жестко, без обиняков, высказывает презрительное неодобрение и в отношении студентов-протестантов, и молодых людей, чей доступ к высшему образованию был законодательно ограничен — еврейчиков и женщин, т. е. являет себя в глазах консерватора-охранителя Суворина как юдофоб и сексист.

Однако в письме от 17 марта 1890 г. (Москва) поэту-«шестидесятнику» А. М. Плещееву, Чехов рассуждает об этих событиях уже в добродушно-ироническом тоне, и с явно либеральных позиций. Тем не менее, и здесь «жидков» и «акушерок» он походя задевает:

Беспорядки у нас были грандиозные; я читал прокламации: в них ничего нет возмутительного, но редактированы они скверно и тем особенно плохи, что в них чувствуется не студент, а жидки и… акушерки. Должно быть, не студенты сочиняли. Начальство университетское вывешивает на стены и дает для подписи студентам бумаги, редактированные еще хуже. Так и шибает в нос департаментским сторожем Михеичем! Если и мой домохозяин будет сочинять такие же бумаги, то я начну искать для себя другую квартиру [ЧПСП. Т. 4. С. 40–41].

За глаза, в личной переписке, отпуская «шпильки» в адрес евреев, Чехов в повседневной жизни от них отнюдь не дистанцировался. Его еврейское окружение, судя по Адресной книжке (1893–1904) [ЧПССиП. Т. 17], было не очень большое, но отношения со многими входившими в него людьми он поддерживал весьма близкие. Здесь в первую очередь следует отметить трех сестер — Анну, Анастасию и Наталью Гольден, с которыми Александр, Николай и Антон сошлись в студенческие годы, и которые оставили в их жизни глубокий след.

<В начале 1880-х гг.> благодаря литературе чеховский круг общения стал намного шире. Его пригласили сотрудничать с журналом «Зритель», выходившим в Москве иногда раз в неделю, а иногда и чаще. Этот печатный орган на Страстном бульваре обеспечил работой ‹…› братьев Чеховых и стал для них своеобразным клубом: Александр служил здесь секретарем редакции, Коля подрабатывал иллюстратором, Антон регулярно поставлял юмористические рассказы ‹…›.

Лучшие свои работы Коля создал, будучи в «Зрителе», где его любили не только коллеги, но и секретарша Анна Ипатьева-Гольден, прожившая с ним семь лет в гражданском браке. ‹…› Анастасия Путята-Гольден, как и ее сестра Анна, работала в редакции секретаршей и сожительствовала с ‹…› редактором журналов «Свет и тени» и «Мирской толк». Только младшая из сестер, Наталья, была не замужем. Встретив Антона, она полюбила его на всю жизнь, в то время как его ответных чувств хватило лишь на два года. Анна и Анастасия были статными блондинками, которых недоброжелатели окрестили кличками «кувалда номер один» и «кувалда номер два». Наталья Гольден на них не походила — это была хрупкая девушка еврейской наружности с вьющимися темными волосами и носом с горбинкой. О происхождении сестер Гольден известно лишь то, что они были из семьи евреев-выкрестов. В начале восьмидесятых годов эти женщины с несколько скандальной репутацией накрепко привязали к себе и Антона, и Колю. Незамужняя Наталья Гольден возражений у <Павла Егоровича Чехова> не вызывала, равно как и то, что Антон иногда ночевал у нее дома. ‹…› Вскоре Антон и Наталья стали называть друг друга «Наташеву» и «Антошеву» [РЕЙФ. С. 124–125].